Маленькие костюмы, бумажные маски и страх: как живут медики COVID-центра в Белгороде

В ситуации быстрого распространения новой коронавирусной инфекции и жутких последствий COVID-19 врачи и весь медперсонал стали, пожалуй, самыми уважаемыми людьми в стране. Они каждый день борются со смертельно опасным вирусом и спасают тысячи жизней. Но как это происходит и в каких условиях — никто не знает лучше, чем они сами. ИА «Бел.Ру» удалось пообщаться с белгородскими медсёстрами, которые работают в местном COVID-центре — горбольнице № 2. Ежедневно чиновники говорят громкие слова благодарности врачам, назначают им выплаты с экранов телевизоров и заверяют, что заботятся о них, как ни о ком другом. Тем временем наши инсайдеры показали другую сторону медали. Медработники рассказали о рабочих буднях в защитном костюме на пару размеров меньше — с голыми руками и ногами, об экстренном обучении без обучения, о 50-тысячных выплатах, которые никогда не получат, и жизни в гостинице в мнимой изоляции, соблюдение которой остаётся полностью на их совести и ответственности. Выбор без выбора и обучение без обучения: как отправляли на работу в COVID-центр Ксения и Виктория (имена изменены) работают постовыми медсёстрами в городской больнице № 2 в Белгороде. Ещё 17 апреля на брифинге Людмила Крылова — замначальника департамента здравоохранения области сообщала, что медучреждение экстренно перепрофилируют под больных коронавирусом. Уже с 27 апреля горбольница должна была стать закрытым инфекционным учреждением, но в корпус на Архиерейской медсёстры попали раньше — в десятых числах апреля. По словам медработников, сейчас в бывшем терапевтическом корпусе уже оборудовано пять этажей. Скоро начнёт работать пятый. На ежедневных брифингах по эпидситуации в связи с коронавирусом в регионе заявляли, что ни один медработник не отказался работать с COVID-положительными пациентами. Они подписывают согласие на работу и приступают к обязанностям, как и раньше. Звучит воодушевляюще, если не брать во внимание тот факт, что особого выбора и времени на размышления не давали. Мы узнали о переводе сюда только 14 апреля. Нас никто не спросил, хотим или нет. Мы пришли и начали работать. До этого было собрание, где нам рассказали, как это почётно, круто и вообще честь. Тем более, будут лишние деньги, хотя мы на это вообще не ориентировались. На тот момент по всей области было около 50 заражённых. Лечились большинство на самоизоляции. Нам обещали, что центр будет стоять пустой, пока не заполнятся все 220 коек в инфекционной больнице. А в итоге койки в инфекционке не забиты до сих пор, а мы работаем, и мы почти под завязку. Ксения По словам Ксении и Виктории, у медиков просто не было времени на размышление и решения. Они стояли на смене, нужно было работать, ведь больных не бросишь, а после — не будет уже руководства. Выйти на следующую смену в COVID-центр значило стать контактными. Тогда уже не будет смысла что-то решать. Единственное, что они могли — это просто не выйти на работу на следующий день в горбольницу, что приравнивалось к увольнению. Сделать так женщинам было страшно. Они не знали, как это повлияет на дальнейшую врачебную деятельность, напишут ли что-то в трудовой. Никаких достоверных данных на тот момент не было, всё на уровне слухов: то увольняют по статье, то не увольняют, то можно было не переводиться, то нельзя. Однозначного ответа на все вопросы до сих пор никто дать не может или не хочет. У нас были собрания. Главная медсестра сказала, что хочет работать с нами в дружном коллективе и, мол, давайте не будем ссориться, будем сплочёнными, потому что после всей этой проблемы нам нужно будет двигаться дальше и нужно будет с кем-то работать. Что в трудовом законодательстве есть статьи, которые могут нас обязать работать насильно. Потом она призывала ещё людей идти помогать нам, потому что-то количество кадров, которое было на 20 апреля, не справлялось. Виктория Всё бы ничего, если бы у медиков был чёткий план работы с коронавирусными пациентами. Но всё было совсем не так. Мир столкнулся с COVID-19 впервые, отлаженных действий по инструкции ожидать не стоило, а вся надежда была только на экстренное обучение, о котором твердили чиновники. На тех же брифингах в депздраве не раз упоминали о таких обучениях и заверяли, что персонал COVID-центра таковые прошёл. На деле же всё свелось к самостоятельному просмотру видео в интернете, как правильно надевать защитный костюм. Всё потому, что пришедший специалист сама толком не знала, с какой стороны к этому костюму подойти. Мы пришли на собрание. Туда пришла непонятная женщина, которая сама толком не умела надевать защитный костюм, но пыталась научить нас. Это всё. А потом нам сказали, что у нас будут алгоритмы уже по ходу: мы будем брать чек-лист и по нему работать. В итоге перед первой сменой мы смотрели в Сети кучу видео, как надевать этот костюм, как снимать. А когда мы пришли на работу, никаких чек-листов не было и был вообще полный хаос. Ксения Упомянутый хаос случился из-за того, что, кроме отделения Виктории и Ксении, во вторую горбольницу перевели медсестёр из ещё четырёх отделений: гастроэнтерологии, неврологии, ревматологии, терапии. Все привыкли работать по правилам своего прежнего места работы, где всё уже было отлажено. Мы неделю только пытались привыкнуть. Первые недели работы были жёсткими. Если я была морально готова, то Ксюша была просто в шоке, как и сейчас. Виктория Маленький защитный костюм и два медработника на 60 пациентов Всё вышеперечисленное привело к панике, но самое страшное началось, когда какое-то время Виктория и Ксения проработали в COVID-центре. Справляться со страхом становилось всё сложнее. Ты не понимаешь, что это такое вообще. Защитный костюм, который на картинках, он вообще не такой в жизни. Нам привозят не такие костюмы, какие показывают на московских врачах. Он рвётся, постоянно голые участки тела. Первые дни костюм на одного из медиков вообще был мал по росту: у него были голые ноги и руки. Тебе жарко, дышать нечем из-за него. Виктория Медсёстры рассказали, что, помимо страха за собственную жизнь, был страх неизвестности: они не знали, как таким больным колоть уколы, как правильно брать мазки и вообще обращаться с такими пациентами. «Есть видео официальное, которое запущено по всей России: как что делать, как пробирки упаковывать. Но на деле всё не так. Делается всё, почти как в обычном отделении. Никакого класса „В“, по факту, нет. Единственное, все отходы класса „В“ сжигают», — рассказали женщины. Ещё один момент, который пугал новоиспечённых работников горбольницы, — страх не успеть. Медсестёр оставляли двоих на 60 пациентов. По словам женщин, многие больные находятся в тяжёлом состоянии, всем нужно много внимания: померить сатурацию, чтобы у человека не развилась дыхательная недостаточность, сделать уколы, раздать таблетки, оформить вновь прибывших пациентов. Ты физически не успеваешь, потому что за смену надо каждого больного уколоть по 2-3 раза. Плюс антибиотики сухие, их надо разводить. Ты тратишь минимум две или три минуты, чтобы набрать шприц. Мы изначально выходили по двое. Но когда наш этаж заложили полностью, нас стало чуть больше и смены стали чуть легче. Сейчас мы вошли в идеальное число людей на каждую смену, но нельзя сказать, что это равносильная смена, как в обычной терапии. Я там 24 часа легче отрабатывала, чем тут 8 часов. Ксения За первую смену, на которую заступили медработники, они должны были вдвоём успеть по три раза сделать уколы больным. В это же время, по рассказам медсестёр, обязательно какому-нибудь пациенту станет плохо. В этом случае они должны вызвать дежурного врача и находиться рядом с ним, пока он раздаёт указания. И это только начало работы. Страха прибавляло отсутствие респираторов для медработников. По крайней мере, такая ситуация была в больнице на момент разговора с медперсоналом 7 мая. Нам не дали респираторы. Нам дали обычные маски хирургические. Да, они не плоские, а в форме респиратора. Но они бумажные и там нет клапанов. Это было 1 мая. Мы думали, что всё из-за праздников, но ничего не поменялось. Мы увидели врачей в этих масках, а на ногах были не бахилы, а какие-то пластиковые пакеты, просто плотные, но прозрачные. Они были по форме сапожка, но было страшно. Виктория Когда женщины пришли на свою смену после первомайских праздников, ничего не изменилось. Один из врачей даже звонил эпидемиологу, но тот сказал, что маска хорошая, всё соответствует классу защиты. »Может, спереди она и соответствует, но она полностью не прилегает к лицу», — жаловались медсёстры. Позже персонал даже обращался к заведующей отделением. Однако и там им ответили, что ничего сделать не могут и сами так работают. Но она намного меньше контактирует с пациентами. Она только утром на осмотре их видит, а потом весь день сидит в ординаторской, работает с бумагами. Мы с пациентами постоянно и в очень близком контакте. В итоге мы написали Галдуну. Он ответил: «Разберёмся». Ксения 5 мая, когда у персонала брали мазки, приходил главврач общебольничного медицинского персонала ОГБУЗ «Городская больница № 2 г. Белгорода» Антон Бондарев. Он спросил у всех, что не устраивает медперсонал, что стоило бы поменять. Тогда-то и сказали, что в маски задувает. Если в респираторе не слышно даже запахов, элементарного спирта от смоченной ватки перед уколом, то в маске чувствуются все запахи. На такую жалобу ответили, что в инфекционной больнице такие же маски уже полторы или две недели, и всё хорошо. Инфекционная больница начала проклеивать маски липким бинтом, но надо понимать, что от него раздражение адское по всему лицу. И на сегодняшний день мы имеем девять заболевших сотрудников инфекционной больницы. Да, может, это и не связано с качеством масок, но всё же… У нас на двух этажах лежат двое наших больных сотрудников из приёмника. Ксения Женщины рассказывают, что изначально в COVID-центр завезли хорошие респираторы, на которых прямо на упаковках был прописан класс защиты. Но тогда была другая проблема — защитные костюмы не по размеру. Но это, по словам медработников, устранили за три или два дня. Да, мы надеваем экран, но он спереди, а с пациентом ты дышишь одним воздухом. Плюс у меня на последнем дежурстве был случай, когда умирала 84-летняя бабушка. Мне пришлось снять экраны, чтобы хоть как-то её уколоть, потому что вен не было видно. Из-за этой же маски, в которой задувает тёплый воздух, потеет экран. Мы знали, что она положительная, но мы сняли их, потому что надо было помочь. Виктория В таком режиме персонал коронавирусного госпиталя проработал около недели. Позже, когда мы связались с Викторией и Ксенией, они рассказали, что респираторы опять завезли и всё хорошо. Но поработать в масках, прилепленных к лицу липким бинтом, женщинам всё-таки пришлось. О сложностях правильного мазка на COVID-19 За смену в горбольницу № 2 поступает не менее 12-14 человек. Медсёстры должны всех оформить документально, на что уходит по 20 минут на каждого. Затем пациентов распределяют по палатам. Главное — не перепутать: отрицательные должны попасть к отрицательным в палату, вопросительные — к вопросительным, а положительные — к положительным. Кроме того, надо взять у всех письменные согласия. Параллельно медперсонал успевает раздавать таблетки больным. Весь этот процесс, как мы уже поняли, был сначала совершенно не отлажен. Это было сложно очень. Я даже пару раз срывалась: сидела и ревела на рабочем месте, потому что не знала, за что хвататься и как это всё успевать. В других отделениях на посту стоит компьютер, телефоны внутренней связи и есть абсолютно все номера. Ты, если хочешь, можешь быстро позвонить. Если нужно выбить анализ, ты мышкой наклацал — и все анализы быстро выбиты и распечатаны. Мы всё делаем от руки, пишем вручную. Системы учёта — это таблица по палатам. А у нас куча журналов бумажных. Да, в терапии мы работали, и было так же, но был компьютер. А у нас в горбольнице он появился на пятый день примерно. Ксения Бывало и так: пришли на смену, а им даже не могут сказать, сколько поступило больных, когда и кто. Медсёстрам приходилось идти по отделению, чтобы посчитать пациентов по головам. При этом основные обязанности никто не отменял: всех уколоть, перемерить, проследить. Кроме того, как рассказали женщины, еду для пациентов разносят тоже они, а иногда даже доставляют пакеты с едой и напитками от родных. Иногда приносят по две или три баклажки воды по пять литров. Но ничего не сделаешь — приходится тащить. На плечи медсестры в ковидном отделении падает очень много работы: мы и за санитаров, и за транспортников, которые должны приносить передачки. Причём это раз через раз: неделю работаю — не трогают, следующую неделю бегаю за передачками и отвечаю на телефоны. Виктория На брифинге 6 мая начальник депздрава области Наталия Зубарева сообщила журналистам, что стационарные базы загружены менее чем на 50%. Однако в горбольнице ситуация менее радужная. Об этом в «Бел.Ру» узнали уже от самих работников COVID-центра. 7 мая медсёстры сообщали, что у них осталось около 50 свободных мест. У нас мест 50 осталось. Мы на грани. Относительно того, что они хотят открыть, эти объёмы — это менее 50% занятых мест. Но то, что мы имеем сейчас… У нас всего 200-220 коек с реанимацией. По сути половина из них — отрицательные и неизвестные. Там лежат больные пневмонией. Но учитывая, что сейчас не сезон пневмоний, то все пневмонии — подозрительная вещь. И даже мазок не даёт 100%-ный результат. Это не показатель на сегодняшний день. Виктория Уже 13 мая женщины сообщили, что койки бывшей терапии забиты полностью. По этой же причине запустили хирургический корпус. И с темой коечного фонда, вроде, разобрались, но остался вопрос: почему мазок не даёт 100%-ного результата и как же правильно его взять? В чём сложность? Когда был скандал в онкодиспансере, где пациентка заразила врача, к нам поступило около 20 человек: пациентов, врачей, медсестёр. Была у меня одна палата, где лежали три женщины. Одна была по всем трём мазкам положительная, а две — по всем трём мазкам отрицательные. Но они нигде не могли схватить вирусную пневмонию. То есть они положительные, но мазок не даёт результата. Всё потому, что не каждый может этот мазок правильно взять. Виктория В связи с этим, медсёстры рассказали, как же правильно взять мазок на COVID-19 и почему это сложно. Оказывается, перед мазком от трёх до пяти часов нельзя есть, пить и курить. Берут его с утра, но пациентам почему-то особо не объясняют, что им можно, а что нельзя. Кроме того, шпатель надо поместить глубоко в рот и нос. Так как пациенты чаще всего взрослые или даже пожилые люди, они не могут сами подержать язык, чтобы медики достали до зева и сделали всё правильно. Они поджимают язык из-за рвотного рефлекса, из-за чего шпатель приходится выбрасывать. Он уже не даст точного результата. Я как-то раз четыре палочки испортила из-за этого. Женщина поджимала язык и на шпатель попадала слюна с языка. А такого не должно быть, анализа точного не будет. Нам обещали, что будем брать кровь на коронавирус. Но опять же, по последним клиническим рекомендациям, кровь тоже не показатель. Ксения У медработников был показательный случай, когда пациентка лечилась с 17 апреля и тесты на коронавирус всегда были отрицательные. Перед самой выпиской последний мазок показал положительный результат. Медики уточнили, что их берут трижды: на первый, десятый день и перед выпиской — на 14-й или 21-й день. Кроме всего прочего, медики рассказали «Бел.Ру», что корректный мазок не единственная проблема в COVID-центре. Больницу готовили экстренно, и не все отделения успели соответственно оснастить. «Всё сделали за 20 дней. Тут же был терапевтический корпус, который рассчитан на пациентов, которые не нуждаются в кислороде. Кислород провели не везде», — рассказала Виктория. Для тех, кто в медицине не разбирается, рассказали, что под словом «кислород» подразумевают не аппараты ИВЛ, о которых повсеместно говорят. «Кислород» — это специальная маска с трубочками, через которую пациент дышит сам, но воздухом, обогащённым кислородом. Из стены торчит специальная трубка, к которой подключается аппарат. В него заливается дистиллированная вода. Когда кислород проходит через трубку, он увлажняется. Этим в итоге и дышит пациент. «Это нужно не всем коронавирусным больным, но многим пациентам с пневмонией. Всё потому, что их лёгкие работают не полностью», — уточняет медсестра Виктория. В горбольнице не все палаты оборудованы таким устройством. «Лёгкие» пациенты могут переходить от лёгкой к средней степени тяжести. И тогда-то встаёт главный вопрос — вопрос транспортировки такого пациента к койке с кислородом. Как выглядит рабочий день медсестры в COVID-центре? Мы попросили женщин из горбольницы № 2 описать свой стандартный рабочий день. Заходим на смену, наши фамилии и имена вносят в журнал; фиксируют температуру. Сейчас, кстати, этого почему-то не делают; заходим в раздевалку за хирургическим костюмом, переодеваемся; идём в другой отдел, где надеваем СИЗы (средства индивидуальной защиты); поднимаемся в грязную зону – это три этажа отделения стационара. Скоро будет уже четыре этажа; если это будни, мы сразу идём на планёрку с врачами и медсёстрами. Там произносят тяжёлых пациентов, за которыми надо следить. Там же нам говорят, кому надо делать ЭКГ, СКТ органов грудной клетки и прочие назначения. Потому что пациенты все, в основном, старше 40 лет. А значит, есть какие-то хронические заболевания, которые обостряются из-за ослабления организма; если это утренняя смена, то в процедурном кабинете есть медсёстры. Они занимаются инъекциями, а мы работаем на посту; каждые четыре часа мы измеряем сатурацию (насыщение крови кислородом) и температуру; оформляем пациентов и ведём всю документацию; разносим завтраки и обеды, передачки; заполняем базы данных; берём мазки; выбиваем анализы; если смена ночная или вечерняя, то работаем и на посту, и в процедурном кабинете. Помимо всего вышеперечисленного, мы делаем пациентам уколы, капаем кровь. Всё потому, что процедурные медсёстры работают в будни с 8:00 до 16:00. Всё остальное время этим занимаются те, кто приходит на смену. Виктория и Ксения говорят, что не сразу приловчились делать уколы, особенно в вену. Это сложно, потому что привыкаешь к определённому перечню основной работы, а у палатной, процедурной и постовой медсестры он разный. В горбольнице же работают все подряд. Если на смене есть медсестра, которая работала раньше процедурной, то не стоит вопрос, кто пойдёт колоть. Это упрощает жизнь. Но когда собирается смена, где все были постовыми, то просто спрашиваем друг у друга, кто дольше работает или умеет. Тот и идёт. Ксения Женщины признаются, что если стаж работы менее года, сложно приловчиться сделать укол правильно. Плюс задачу усложняют запотевшие очки и защитный экран. Кроме того, на руках медперсонала по две или три пары перчаток. Из-за этого руки потеют, а между перчатками скапливается воздух, потому что они, зачастую, не по размеру. Ты не чувствуешь вену, а уколоть в вену, просто видя её, ты не можешь. Через перчатки ты её не чувствуешь. Чисто физически колоть в вену трудно, особенно если пациент старый. Если у них проблемы с сердцем или была онкология, то вен нет. Их просто не видно. Её ищут только опытные медсёстры. Могут даже уколоть в ногу. Виктория Как живут медики на изоляции в гостинице 26 апреля на «Бел.Ру» писали о том, что в гостинице «AMAKS Конгресс отель» в Белгороде будет временный изолятор для группы риска. По заказу горбольницы № 2 там разместили медперсонал, который работает с коронавирусными больными. До 31 декабря на это планировали потратить 9,5 млн рублей, так как проживание одного человека стоит 1560 рублей в сутки. По информации наших источников, у медиков, проживающих там, стабильное трёхразовое питание и живут они все по разным номерам — в одном номере один человек. Нас кормят три раза в день (показывает на видео борщ, куриную котлету, гороховое пюре и помидор). На первых порах мы не покупали еду вообще, но иногда хочется каких-то вкусностей, сладостей. Но опять-таки, прежде чем пойти, ты думаешь: «Ну вот как мне выйти на улицу к людям? А вдруг я положительная?». Недавно какой-то депутат нам привёз пакетики с благодарностью: колбаса, алкоголь, коробка конфет, икра. Но вообще мы зачастую не успеваем проголодаться. Отказываемся от ужинов или обедов, потому что нет сил. Но в целом тут всё есть для комфортной жизни. Ксения Медсёстры даже показали свою комнату по видеосвязи. Выглядит она как однокомнатная квартира, только без кухни: есть спальня, душ и туалет, коридор, балкон. В комнате стоит шкаф, холодильник, стол. Когда спросили женщин, как их возят на работу (они ведь изолированы), узнали, что добирается каждый сам, как может. Хоть всё это и называют изоляцией, о которой говорили в департаменте, по сути, единственное ограничение — нельзя жить дома. «Мы свободно перемещаемся по городу: Ксюша может на такси поехать, я пешком часто хожу. Вся изоляция наша только на нашей ответственности», — заявляет Виктория. Я передвигаюсь только на такси. Сажусь, ничего руками не трогаю, еду и молюсь, чтобы я была отрицательная. Мы мазки сдаём регулярно, но мало ли что. После смены каждый раз думаешь: идти по улице пешком или вызывать такси и одному человеку угрожать. Ксения В депздраве рассказывали об автобусах, которые возят врачей на работу. О них мы тоже спросили у медсестёр. Оказывается, такие действительно есть, но они доставляют на смену только тех, кто едет на ночную смену к 00:00 или наоборот — тех, кто выходит в это время уже со смены. Кроме того, волонтёрские центры «Единой России» заявляли о том, что возят медиков до места работы и домой. Но это, опять-таки, в Москве и Подмосковье. До Белгорода их машины не доехали. Получается, если среди врачей окажется безответственный человек, он может со всеми видеться, везде гулять. Золотые горы или горки: реальные выплаты медперсоналу До перевода во вторую горбольницу медики спрашивали, сколько им будут платить в COVID-центре. Точного ответа никто не давал. Говорили только, что будет доплата за работу с отходами класса «В», федеральная и региональная надбавка. Точных цифр никто так и не услышал. Нам обещали золотые горы, но, получив первую зарплату, мы были в шоке. Я, отработав в районе 200 часов, получила 21 тыс. рублей. Это суммарно на первом рабочем месте до перевода и уже в горбольнице № 2. А Ксюша отработала 100 часов и получила 17 тыс. рублей. То есть, разница в работе почти 100 часов, а в зарплате — три 3000 рублей. Виктория «Федеральные выплаты — это отдельная тема», — говорят медики. Их платят не целиком, а частями — разбили на две выплаты. Кроме того, никому из медсестёр не придут обещанные 50 тыс. рублей. Они сделали какие-то часы. Чтобы получить их, надо было в апреле отработать какое-то нереальное количество часов. И надо понимать, что COVID-центр работает только с середины апреля. В итоге Ксюше пришли 20 000 рублей, а мне — 24 000 рублей от этих 50 000 рублей. Потом, как нам обещали, придёт ещё часть денег, но их будет ещё меньше — около 5-7 тыс. рублей. Соотношение того, сколько ты работаешь, как работаешь и сколько ты получаешь — это разочарование. Виктория По словам женщин, они получают чуть больше, чем получали бы в обычном отделении без моральных страданий, терзаний и тяжестей. Разница просто смешная — примерно 10 000 рублей. В COVID-центре при хороших обстоятельствах без федеральных выплат — это максимум 45 000 рублей. «Нам же обещали ежемесячные выплаты, а потом сказали, что, если пришлют деньги, — выплатят, а нет — будем работать с тем, что имеем», — поделилась Ксения. Об этом женщины даже писали мэру города — Юрию Галдуну. С его подачи или просто по прошествии времени, но 13 мая медсёстры сообщили, что им пообещали разобраться с выплатами и возместить всё в полном объёме. Так ли это на деле, можно будет узнать лишь в десятых числах июня, когда они получат все надбавки. Пациенты в горбольнице: в каких условиях и чем лечат «У пациентов всё нормально. Вопрос только в том, как они держатся и реагируют», — признаются медсёстры. Говорят, что ситуация с пациентами — это чуть ли не единственное, что радует. Санитарки работают хорошо, постельное бельё всем меняют, коридоры обрабатываются регулярно, как и палаты. Всё, что не одноразовое (типа градусников), всё вымачивается в дезрастворах определённое время. За этим чётко следят. Всю еду приносят в пластике, который потом утилизируют как класс «В» — сжигают. Вопрос только в человеческом факторе — как на свою болезнь реагируют сами пациенты. Многие могут быть с претензиями. Одна вышла из палаты и спросила: «А я умру?». Но она же не одна лежит, и это настроение передаётся. После этого вся палата лежит в лёгкой истерике. Многие, когда поступают, просят разместить их только со здоровыми. Хотя они сами — COVID-положительные. Люди сами не осознают и до конца не верят. Ксения Медсёстры с улыбкой и облегчением в голосе говорят о лекарствах: их всегда достаточно и никогда не приходится искать, извиваться, чтобы достать тот или иной препарат. Мы никогда их не ищем: если их нет на нашем этаже, они есть на другом. Но в целом лекарств очень много и всем хватает. В терапии же было так: мы могли не выдавать некоторые таблетки, потому что их просто нет. А тут есть всё, вплоть до дорогостоящих лекарств. Всем пациентам всё выдают бесплатно. Виктория Женщины рассказали, что больным с сахарным диабетом выписывают свой инсулин, а на ожидание какого-то редкого препарата, которого нет в отделении, может уйти максимум три часа. По протоколу самих подтверждённых коронавирусных больных лечат препаратами от ВИЧ и противомалярийными лекарствами. Но прежде пациенты всегда подписывают бумаги, что ознакомились, чем их будут лечить. Хотя, по словам Виктории и Ксении, зачастую больные не понимают, что это значит и чем их лечат. Как реагируют родственники и знакомые на работу в COVID-центре? Профессиональный долг — это хорошо, но человеческий фактор никто не отменял. Врачи и весь медперсонал — живые люди с такими же родителями, мужьями и жёнами, детьми, друзьями и знакомыми. Все они реагируют на опасную работу своих близких по-разному. Я родителей не видела два месяца. Они не удержались, приехали на Пасху, привезли куличи. Выходила к ним в маске. Мама держалась до последнего, но когда уезжать надо было, разревелась. Не могли успокоить. Я так хотела плюнуть на всё, обнять её, но папа не разрешил. Пошутил даже: «Куда чумные свои руки тянешь?». Так и разрядил обстановку. А вообще, они очень переживают. Я стараюсь лишний раз не звонить, потому что они пугаются, им тяжело на меня смотреть по видео. Боятся, что позвоню и скажу, что заразилась сама коронавирусом. Ксения Остальные реагируют неоднозначно. Многие люди, узнав, где они работают, долго пребывают в шоке. Некоторые, когда смотрят на медиков в «Инстаграме» в коротких историях, говорят, что они слишком весёлые для тех, кто борется с коронавирусом. Такая реакция даже немного обидна медсёстрам. Они не понимают, как должны выглядеть. Медики связывают такую реакцию окружающих со сложившимся стереотипом с экранов телевизоров: лицо со следами от масок, уставшие глаза и т. д. Но, если уж на то пошло, женщины и сами так выглядят после работы, но это вовсе не значит, что в их жизни нет места улыбке. У них тоже есть проблемы и сложности. Например, синяки от масок на ушах, потому что они надеваются не на голову, как респираторы, а на уши. Болят хрящи, а от респиратора были небольшие синяки на лице. От перчаток у медиков слазит кожа с рук. Всё тело покрывается раздражением, потому что всё преет в костюме из-за жары. Из-за парника в костюме защиты иногда «просыпаются» хронические заболевания, но, по словам женщин, уже не боишься их, а рад любой мелкой болячке, лишь бы это был не коронавирус. А место юмору есть всегда. Иногда просыпаются мысли: «Чёрт! А я ведь отвезла этого положительного пациента на этаж, стояла с ним долго, может, я уже заразилась?». Раньше девочек трясло в ожидании результата теста на беременность, а у нас так же с тестом на коронавирус сейчас. Приходит отрицательный — значит, ещё две недельки поживём.Ксения