«Пациент был мокрый и черный». Врач, работавший в «красной зоне», рассказал о странностях коронавируса
Врач-реаниматолог отделения анестезиологии и реанимации № 4 (ОАР-4) госпиталя Специализированного центра инфекционных заболеваний Мурманской областной больницы Максим Лифинский, который отработал в «красной зоне» 45 суток, рассказал изданию «МК» о странностях коронавируса.
График работы был напряженный, 6 часов работали в «красной зоне», 12 — отдыхали и снова заступали на смену. Как признался врач, сначала у него не было страха перед новым вирусом.
Думал, ну это же пневмония, а мы в отделении интенсивной терапии и не такое лечили. Был уверен, что в вопросе ИВЛ моего багажа знаний будет достаточно. А страх появился позже. От беспомощности. Мы смотрели все эти онлайн-школы, где рассказывалось, как лечить, как вентилировать, но вскоре убедились, что коронавирус рушит все догмы и стереотипы. Это выбивало из колеи, — рассказал Максим Лифинский.
По словам врача, коронавирус преподносил немало сюрпризов. Больной, в которого врачи верили, вдруг резко «ухудшался», а «тяжелый» пациент, наоборот, подавал надежду.
— Он был весь мокрый, буквально черного цвета, со спутанным сознанием. Нам пришлось брать его на носилки и бегом нести на руках в реанимацию. По рации я сообщил, чтобы готовили аппарат искусственной вентиляции легких. Мы переложили его на кровать и перевели на ИВЛ. Меня в тот момент даже охватила некая апатия, мелькнула мысль, что мы можем его потерять, — рассказал про одного больного врач.
Максим Лифинский признался, что сначала не боялся вируса
После перенесенного коронавируса врачи заново учили пациента правильно дышать и ходить. Но есть и те, кого не удалось спасти. Доктор вспоминает, как они боролись за жизнь супружеской пары. Женщину удалось спасти, а у ее мужа коронавирус практически полностью уничтожил его легкие.
— Вирус — довольно хитрый противник, он намного умнее человека. Посмотрите, как он мутирует и совершенствуется. Гораздо быстрее, чем мы успеваем это отследить. Когда выходишь из «зоны», на самом деле еще какое-то время чувствуешь некое беспокойство. Наверное, какой-то посттравматический синдром всё же есть, — поделился Максим Лифинский.