Егор Корешков: Для меня чувство любви сродни ощущению свободы
На кинофестивале "Горький" в Нижнем Новгороде Metro пообщалось с актёром Егором Корешковым про его новые проекты, радости самоизоляции и жажду свободы.
Начались съёмки второго сезона сериала "257 причин, чтобы жить". В чём, по-вашему, секрет успеха этого проекта?
Наш сериал очень жизнеутверждающий, позитивный и смелый. Он про поиск себя, про добро к людям, про самопожертвование, про счастье, про любовь. Не могу пока раскрывать детали сюжета второго сезона, но скажу, что сценарий получился безумно увлекательным. И я очень счастлив, что снова начались съёмки, работа.
Тяжело дался карантин?
Не могу сказать, что было очень тяжело, потому что я и в обычной жизни много времени провожу дома, читаю, смотрю фильмы. Так что я и сам по себе часто нахожусь в некой самоизоляции (смеется). Я даже в чём-то нашёл плюсы в этой ситуации. Карантин отрубил меня от внешнего мира, и я смог сконцентрироваться на работе, которую уже несколько лет откладывал из-за съёмок. Так что самоизоляцию я провёл с удовольствием, благо, что она проходила на даче – свежий воздух, много мыслей.
Чем занимались, о чём думали, над чем работали?
Много времени было уделено домашнему хозяйству и садоводству. (Смеётся). Прибивал полки, переставлял мебель, что-то ремонтировал, сажал, копал, рыл, сеял. Мне открылся целый новый мир – фермерство. (Смеётся). Но больше всего времени я посвятил разработке проекта про Александра Блока, который задумал пару лет назад. Изучал материалы, работал со сценаристами. Это очень кропотливый труд. Пока я выступаю в роли автора идеи и продюсера, но, возможно, это будет мой режиссёрский дебют, и, возможно, я там буду играть. Для меня важно, чтобы это кино просто состоялось
Почему именно Блок?
С продюсерской точки зрения есть инфоповод – в 2021 году исполнится 100 лет со дня его смерти. Но мне сам человек очень интересен. И чем больше я погружаюсь в изучение его жизни, времени, его стремлений, поэзии, мыслей, тем больше он растёт для меня как личность, как поэт, несущий свой крест. Да, он неоднозначный, он неидеальный, и этим он мне и нравится. Мне интересны его трагедия и мистика, пророчества, связанные с ним. В нём и в его жизни так много граней, аспектов – чтобы рассказать про них, нужно изучить огромное количество материалов: биографию, все произведения, письма, его окружение, политическую обстановку в России. Это безумно захватывает.
Надеюсь, что все сложится! Знаю, что вы сейчас работаете ещё над одним большим проектом, играете главную роль в антиутопии "Мы" по роману Евгения Замятина. И, судя по трейлеру, кино будет отличаться от книги.
Да, поэтому в титрах и указано, что фильм снят по мотивам романа. Если книгу можно назвать арт-хаусом, то кино будет ближе к мейнстриму. В романе Замятина было безвременье, а режиссёр и сценаристы фильма привязываются к конкретной эпохе. Но пока не могу раскрывать, к какой. Так что я хотел бы настроить зрителей, чтобы они не ожидали точной экранизации и были готовы к новому прочтению. Знаю, что режиссёр встречался с внучкой Замятина, показывал ей материал, и она осталась довольна.
В романе Замятина представлен мир, в котором все люди находятся под постоянным контролем. Насколько, по-вашему, современная реальность близка к реалиям в "Мы"?
Несвобода, конечно, ощущается и пугает. И дело даже не в законах или запретах. В нашей зависимости от телефона больше несвободы, чем от законов. Это маячок, в котором есть мой отпечаток пальца, есть моё лицо, отсканированное в 3D. Все наши соцсети – это нами же заполненные анкеты. С одной стороны, это было стремление поделиться информацией о себе. Наше тщеславие. Вот я, вот моя персональная страница, я смотрю такие фильмы, слушаю такую музыку, вот мои мысли. И мы совсем не думали, что в какой-то момент наши мысли, наши данные могут быть кем-то интерпретированы по-своему, выставлены в нужном для кого-то свете. И мы ведь сами на это пошли.
Но возможно ли оставаться свободным в нашем мире?
Я не уверен, что абсолютная свобода в принципе нужна. Чаще всего искусство прекрасно, когда оно несвободно. Тогда автор выражает свою боль, ухитряясь сказать о чём-то метафорами, завуалированно. Гениальные произведения рождались во времена жёсткой цензуры. А когда каждый высказывает своё мнение – это хаос, это толпа. С планеты Земля нам никуда не деться, поэтому надо подстраиваться под те правила, которые у нас есть. Под тех людей, которые сейчас нас окружают, под климат, под природу. Если бы мы родились в тёплой стране, доставали еду с деревьев и охотились на зверей, были бы всё равно свои проблемы: где жить, что носить, какое животное надо завалить, чтобы не умереть от голода. О какой свободе речь идёт? Свобода – это относительное состояние. Вон тибетские монахи всю жизнь сидят в позе лотоса на одном месте и медитируют. И они, наверное, свободны, хотя они вообще не двигаются. А кто-то хочет больше и больше власти, и он называет это свободой. Каждый решает для себя.
Любовь, по-вашему, даёт свободу или, наоборот, способна связывать человека по рукам и ногам?
Для меня чувство любви сродни ощущению свободы. Хотя, когда ты находишь своего человека, то становишься как бы с ним связан, и в этом есть некое противоречие свободе. Но мы все всё равно ищем любовь, потому что она дарит и радость, и вдохновение, и свет, и жизнь.
Вы верите в любовь до гроба? Можете представить, что один и тот же человек будет с вами всю жизнь?
Да, могу. Но о личной жизни рассказывать не буду. (Смеётся).
Тогда вернёмся к глобальному. По-вашему, мир изменится после пандемии?
Я смотрел интервью одного умного человека, чьё имя сейчас не вспомню, который сказал, что пандемия – это большое благо. Не потому, что люди умирают, а потому, что она многих людей возвратила к самим себе. Она стала толчком для понимания того, что не надо спешить, что надо больше времени проводить с семьёй. Замри, подожди, не суетись. Просто для себя определи, чего ты хочешь. Вспомни свои мечты, посмотри на свои отношения с друзьями, с близкими. И этот человек сказал, что если мы эти ощущения продержим в себе максимально долго после того, как карантин закончится, мир станет чуточку лучше. Я думаю, он прав.