Более 30 сотрудников скорой помощи заразились коронавирусом в Новосибирске

«[Заразились коронавирусом] 35 человек, некоторые уже выздоровели и вышли на работу, — заявила Большакова в интервью пресс-службе областного минздрава. — Больше половины — бессимптомные, их выявили, потому что обследовали в плановом порядке, как медработников, или по контакту с инфицированными». Всего в коллективе протестировали примерно 700 человек. На некоторых подстанциях анализы сдали все сотрудники, минимальный показатель охвата тестирования на отдельной подстанции составил 68%. «Не весь персонал, но это большая цифра, с учетом того, что по постановлению главного санитарного врача должны тестировать раз в неделю не всех, а тех, кто работает с коронавирусными пациентами, инфекционные бригады и контактных», — отметила Большакова. Тайга.инфо подробно писала о вспышке заболевания на станции скорой помощи Новосибирска. Ее сотрудники просили поддержки у губернатора Андрея Травникова. Всего, по данным Роспотребнадзора на 30 апреля, в регионе были заражены около 80 медиков, пять больниц стали очагами. Редакция также перепечатывает интервью Большаковой, опубликованное на сайте минздрава. … — Как сотрудники заражаются? На выездах? — Давайте я расскажу хронологию. Первым у нас заболел фельдшер [инфекционной бригады], который поехал на вызов с ОРВИ. Информация, о том, что эта женщина [пациентка] куда-то выезжала [за границу], осталась за кадром, он об этом в момент выезда не знал. Я думаю, если бы этот момент прозвучал, был бы описан в комментариях к его вызову, он бы надел, конечно, все средства защиты. Несмотря на то, что он был в маске, в перчатках, в разовом халате, — это все-таки средства защиты, — он заразился. Выходит, так. Фельдшер этот уже поправился, вышел на дежурства. Повторно эту женщину возила другая бригада, они были в костюмах инфекциониста, они не заболели. (У пациентки в инфекционной больнице первый раз взяли мазок, она написала отказ от госпитализации и вернулась домой. Ее госпитализировали через несколько дней, после положительного результата теста — прим.) — То есть, на выезд с обычным ОРВИ выдают только перчатки и маску? — С самого начала [эпидемии] не было требования, чтобы СИЗы (средства индивидуальной защиты — прим.) были повышенной степени [защиты]. Что всегда требовалось на респираторно-вирусную инфекцию? Маска и перчатки. Всегда в эпидсезон издавался приказ — на вызов с температурой обязательны маска и перчатки, санитарная обработка машины, если везешь инфекционного больного с обычным ОРВИ или гриппом. Когда появилась информация, что пациенты с COVID-инфекцией более контагиозны, что нужны усиленные средства защиты, тогда стали говорить, что необходимы респираторы, необходимы противочумные костюмы для работы с такими пациентами. Костюмы у нас были для особо опасных инфекций, и мы в спешном порядке стали закупать еще. На ковидную инфекцию (от международного названия коронавирусной инфекции — COVID-19 — прим.) сразу выдавали бригадам полный противочумный костюм, с очками и респиратором. Поэтому и разделили бригады на обычные и ковидные, которые приезжают к пациентам с уже подтвержденной ковидной инфекцией. Это был первый этап работы. — Сейчас что-то поменялось в экипировке неинфекционных бригад? Как сейчас работают обычные бригады? — У обычной бригады [которая выезжает к пациентам с неинфекционными заболеваниями] сейчас кроме маски и перчаток есть респиратор, очки, одноразовый халат. Если вдруг достанется инфекционный больной, в машине есть инфекционный костюм. А вообще у нас больше половины заразившихся — диспетчерская службы 103. — А они как заразились? Диспетчеры ведь не контактируют с пациентами? Нашли первого заболевшего? Кто у вас «нулевой пациент»? — Нет, не контактируют. Сложно ответить! С одной стороны, они не контактируют с [выездным] персоналом по роду своей деятельности. С другой — они могут пересекаться где-то в комнате приема пищи, в туалетах. В местах общего пользования. Где они могли подхватить инфекцию? Может быть, при неформальном общении [с выездными бригадами]? Но у нас тогда не было среди коллектива заболевших. У нас был большой разрыв, больше 14 дней, между тем, как выявили первого фельдшера и тем, как начали в диспетчерской появляться случаи заболевания. Возможно, это был внешний источник — кто-то пришел на работу или бессимптомный или с минимальными проявлениями. Потому что сразу очагом начало распространяться [заражение]. Это же call-центр, все сидят довольно тесно. Люди, разговаривая по телефону, волей-неволей могут снять, сдвинуть маску, потому что она, когда говоришь, мешает, в ней довольно тяжело разговаривать. — Когда стали появляться заболевшие в выездных бригадах? — У нас до настоящего момента в инфекционных бригадах больше не было случаев заражения. Инфицированы сотрудники психиатрических, кардиологических бригад, обычных линейных. Это происходило, например, когда бригады перевозили пациентов, не имея информации о том, что там коронавирус, или хотя бы о том, что была температура. — Как такое возможно? — Доктор приезжает на вызов — «боли в животе». Женщина ничего не говорит [диспетчеру] о своей температуре, у нее 5 недель беременности. А уже потом, на месте, выясняется, что у нее еще и температура. Угрозы выкидыша нет, но есть температура. Ее доставляют в инфекционную больницу и берут анализ. Выясняется, что у нее коронавирус. Доктор, который ее вез, приехал на боль в животе, он не зашел в квартиру в противочумном костюме. Перчатки и маска, все. Иногда люди сами настолько легкомысленно относятся к инфекции, что не надевают маски, не надевают перчатки, не моют руки. К сожалению, нам иногда звонят пациенты и рассказывают о том, что бригада не соблюдала санитарные правила и нормы. Мы с этой бригадой разговариваем. Убеждаем, доказываем, иногда наказываем. — Все заражения в результате вот таких случаев с пациентами? — Нет, от пациентов, на самом деле, не так много случаев [заражения]. По каждому ведь проводят расследование, обследуют контактных, в том числе пациентов. Если все пациенты здоровы [у них нет коронавируса], то они ни при чем. Не всегда [сотрудники] соблюдают правила гигиены при общении внутри коллектива. Что, в большей степени, наверное, способствует заражению, чем заражение от пациента. Внутри коллектива люди чувствуют себя в безопасности почему-то. Я часто на подстанции вижу, как люди стоят рядом, разговаривают без масок. Больше двух человек собираются в комнате приема пищи. Когда все население болеет, мы [медики] не можем не болеть. Мы в быту сталкиваемся с теми же самыми больными, не только на работе. У нас двойной риск заражения. — Почему Центральную подстанцию не закрывают на карантин, если есть заболевшие? — Мы выявляем контактных [тех, кто общался с инфицированными], эти контактные находятся у нас на карантине. Вплоть до того, что на карантине находилась одна из смен. Всех обследовали, и смена вышла с отрицательными анализами после соблюдения сроков. Пока смена была на карантине, в эти дни выходили на дежурство сотрудники из других смен, с других подстанций. Распределение бригад по подстанциям, оно условное. Бригады работают в разных районах. Если нам нужно из 25 больницы вывезти тяжелую пневмонию в 11 больницу, у нас поедет с Ленинской подстанции специально для этого предназначенная реанимационная бригада. Среднее количество бригад по городу у нас не меняется. Время ожидания на экстренные поводы (состояния, угрожающие жизни; вызовы делятся на экстренные и неотложные: максимум за 20 минут скорая помощь должна приехать только на экстренный вызов -прим.) не увеличилось, на ДТП не увеличилось. — Жители Новосибирска жалуются, что с ОРВИ, пневмониями и даже подозрением на коронавирус скорую помощь приходится ждать часами. — [Вызов] на ОРВИ и ковидные случаи, да, приходится подождать. Но это не экстренные вызовы, которые должны быть обслужены первоочередно и немедленно. У многих пациентов симптомов нет или они очень легкие. Инфекционных бригад у нас 22 [в Новосибирске]: одна реанимационная, одна стоит в Толмачево и 20 ездят по городу. С учетом того, что у нас сейчас порядка 50 вызовов коронавирусных, 100 вызовов с респираторно-вирусной инфекцией, 20 бригад на 150 вызовов — достаточное количество. Это 7−8 вызовов в сутки. Другое дело, что эти бригады тратят много времени на выполнение одного вызова. [Нужно] надеть средства защиты, снять средства защиты, обработать машину. Из-за чего еще бывают задержки? Люди, направленные на госпитализацию, отказываются от нее. Приходится связываться с поликлиникой, с Роспотребнадзором, выполнять определенные действия, чтобы убедить людей поехать на госпитализацию. Иногда приходится вывозить [в больницу] целыми семьями. Время ожидания, пока семья соберется, оно не маленькое. Достаточно много времени уходит [на ожидание] в 11 больнице. Потому что пациенты не должны встречаться в приемном покое. Поэтому они ждут очереди в машине скорой помощи. Вызовы, хоть их и не так много, по времени очень затратные. — Может быть, имеет смысл выводить на дежурство больше инфекционных бригад? — Тогда они все около больницы [№11] будут стоять. И не 5, а 25 бригад будут стоять в очереди. Потому что это бутылочное горлышко. Его невозможно существенно расширить. Если кому-то действительно плохо и нужно без очереди, мы заходим в приемный покой, сообщаем об этом. Всегда можно очередь поменять. — Есть ли у скорой помощи сегодня дефицит чего-нибудь? Масок, респираторов, костюмов? Постоянно появляются публикации, что средств индивидуальной защиты не хватает. Люди деньги собирают на респираторы вам. — Давайте я несколько цифр назову? На сегодня у нас запас: костюмов инфекционистов — 937 штук, перчаток — 616436 пар, бахил — 18484, респираторов — 1748 штук, масок — 53000, халатов одноразовых — 712. У нас нет больших запасов в наличии, это правда. Вот мы вчера получили тысячу костюмов противочумных и раздаем по подстанциям. Гора коробок в конференц-зале лежит. Но у нас сейчас 12 контрактов [заключено] на халаты, 10 контрактов на [общую сумму] 7 миллионов — комплекты врача-инфекциониста, это больше 40 тысяч штук. Вот респираторы, вот они — на 2 тысячи респираторов контракт, на 4 тысячи, еще маленькие поставки. С марта месяца мы купили на 3 миллиона только масок и респираторов! Перчаток — на 15 миллионов. Мы в прошлом году за весь год на 6 миллионов перчаток купили. — А в самом начале был дефицит, когда все это началось, эпидемия коронавируса? — У нас были очень большие запасы в начале года. И они очень быстро ушли за первые недели марта, если говорить, например, про маски. Тогда еще не было речи о том, что сотрудники скорой помощи должны быть в СИЗах инфекционных. У нас были противочумные укладки, примерно на 100 пациентов. А ковидных больных тогда еще [в Новосибирске] не было. Тревога возникла, когда мы поняли, что у нас расход увеличивается, мы пытаемся купить, а рынок реагирует не лучшим образом. С рынка все исчезло, а когда стало появляться, стоило втридорога. Если мы маску брали [до эпидемии] по 5−7 рублей, то она сначала стоила 13 рублей, и нам это казалось безумно дорого. Потом стали по 30 рублей предлагать, по 50. Сейчас немного ажиотаж спал, последние маски мы по 27 рублей покупали. Во-вторых, сложно стало купить большую партию. Все продают только маленькие и очень маленькие. Поэтому вторая половина марта у нас была очень нервная. Все договоры были на очень небольшой объем. Когда нет большого запаса хотя бы на пару месяцев вперед, страшно, что, если ты не заключишь очередной договор, в какой-то момент твои сотрудники останутся без защиты. И аптека у нас, и главная медицинская сестра, которая отвечает за санэпидрежим, они колоссальные усилия прилагали для того, чтобы наладить контакты с теми, кто продавал СИЗы. Мы покупали по ценам, которые, с нашей точки зрения, были не самыми оптимальными. Костюмы по 1700 рублей, халаты по 160. Я говорила: покупайте хоть по сколько, лишь бы они были. Других цен все равно не было. На рынке реально было очень тяжело. Мы были вынуждены разумно подходить к расходованию [средств индивидуальной защиты]. — То есть, все же экономили? — Ну, как экономили? Раньше у нас пачка перчаток стояла на столе. Кто приходил — брал, мы не считали. Мог кто угодно взять сколько угодно. И маски — то же самое, учета количественного никогда не было. Сейчас мы не экономить стали, мы стали считать — сколько вызовов, столько масок и перчаток. Мы сделали лист: фамилия, сколько выдано и роспись. И вот это вызвало негатив [у некоторых сотрудников]. — Под роспись? — Да, под роспись. Когда [люди] стали говорить, что кому-то чего-то не выдают, мы стали фиксировать процесс выдачи. Раньше мы фиксировали только то, что мы выдали из аптеки на подстанцию определенное количество [средств индивидуальной защиты]. Когда нужно было, фельдшер приезжал и получал. Сейчас, когда стали говорить, что мы чего-то не выдаем или выдаем мало, мы решили считать. Человек получил и расписался. — А сколько масок на смену выдаете? Говорят, что три штуки на сутки. — Когда только появилась информация о дефиците масок в аптечных сетях, некоторые доктора приходили и брали по 10 масок, через два часа брали еще 10 масок, потом еще. Пользовались тем, что они выдаются без учета. Мы за первые две недели марта увидели, что у нас резко увеличился расход масок. После этого мы ввели правило: получили в начале смены 3 маски, все маски использовали, приезжайте на станцию, сдавайте их и получайте новые. Честно скажу, это чтобы не таскали домой, не снабжали всех родственников, не выглядели добрыми за счет скорой помощи. Я понимаю, когда это появилось, не всем это понравилось. 3 маски, еще раз подчеркну, это не на смену. Это необходимая мера, чтобы контролировать расход. — Зачем сдавать маски? — Это отходы класса B, их нужно утилизировать. Сначала правильно снять — за дужки, вывернуть внутрь и утилизировать. Так же, как утилизируют противочумные костюмы. — А может так получиться, что в одном инфекционном костюме бригада к нескольким пациентам съездит? — У нас сейчас расход — 150 костюмов в сутки. Это гораздо больше, чем мы возим инфекционных больных. Если у нас около 50 инфекционных больных в день, как может быть по одному костюму? Мы одеваем не только фельдшера или врача, но и водителя. Если посмотреть технологию вызова ковидной бригады, выглядит это так: бригада в своих костюмах привезла, например, в 11 больницу, пациента, сдала его, костюмы сняла, в больнице для утилизации оставила, машину обработала. Она не может не снять костюмы и не обработать машину. И следующий вызов ей не могут дать, пока она не нарядится в противочумный костюм. И ни один из докторов не поедет [на новый вызов] без костюма. Технология работы предполагает, что ты все это [после использования] снимаешь и отдаешь. Один костюм снял, сдал — бери новый в отделе медобеспечения, одевайся. Но тут так же, как с масками, никто пачками по 10 костюмов не выдает. Они [бригады] приезжают на станцию, повторно обрабатывают машину, переодеваются перед следующим выездом. В отделе медобеспечения берут костюм и надевают под присмотром сотрудников отдела. Потому что при надевании костюма нужна помощь. — Был ли какой-то момент, когда вам казалось, что ваши люди без защиты останутся? — В середине марта была одна неделя очень тревожная, когда запас, рассчитанный на четыре месяца, ушел меньше чем за месяц. И было понятно, что к концу марта закончится то, что припасено до конца июня. И под вопросом были многие закупки. Вот тогда пришлось понервничать. Обстановка была, действительно, нервозная. Но мы прошли эту ситуацию. — Как вы, кстати, относитесь к сборам на средства индивидуальной защиты для скорой помощи? — Благотворители привезли нам недавно 210 респираторов. Мы их с благодарностью взяли! Если люди хотят помочь скорой помощи, это же прекрасно! Нам не только респираторами помогают. Профсоюзная медицинская организация, например, привезла многоразовые тряпочные маски для наших немедицинских работников. Привозили продукты: воду бутилированную, чай, кофе, шоколадные батончики. Обувная компания обещает 100 пар обуви для сотрудников ковидных бригад. Такие [галоши], типа хирургических кроксов, которые в операционную обувают. Они хорошо обрабатываются и удобные. Сеть бургерных бутербродами кормит [выездные бригады]. Это очень приятно, потому что обычно нас только ругают. Каждый сейчас проявляет свою гражданскую позицию по-своему. Кто-то возмущается и требует, кто-то вот так участвует в борьбе с эпидемией. Мы тратим колоссальные деньги, у нас есть защитные средства, но эти 210 респираторов для нас ценны, потому что это — проявление заботы о нас. Причем, это же много людей деньги собирали, и каждый о нас думал.