«Всем сейчас плохо»: как умирал брошенный государством новосибирец
Житель Новосибирска Игорь Скрипников рассказал в твиттере историю гибели своего 48-летнего отца, заболевшего коронавирусом. С его разрешения Тайга.инфо приводит монолог с незначительными правками.
<…>
12 ноября не стало моего отца, ему было 48 лет. Он никогда серьезно не болел, даже сезонные эпидемии простуды и гриппа обходили его стороной. Он не курил и не имел других вредных привычек.
Ковид сожрал его за две недели. За эти две недели ему было то лучше, то хуже. 7 ноября мы даже подумали, что он идет на поправку, так как пропала температура и кашель, но это было ложное ощущение безопасности. С 8 ноября ему стало резко хуже, 10-го его госпитализировали, 12-го его не стало.
Больничный ему выписали с 31 октября, диагностировав простую ОРВИ. За неделю лучше ему не стало, появился сухой кашель и температура. Пропал вкус и обоняние. Первый звонок в скорую мы сделали 2 ноября. Нас поставили в очередь (сказали, что ожидание на приезд 2−3 дня).
5 ноября приехал фельдшер. Он просто послушал отца, не проверив его пульсоксиметром, и поставил диагноз «пневмнония». Мы спрашивали и в справочной линии по ковиду, как добиться госпитализации, на что мы получили совет пройти КТ легких и по его результатам обращаться самим.
Отец даже съездил с мамой в поликлинику, к которой был приписан. Он нормально себя чувствовал, мог передвигаться и даже не был похож на больного человека. В поликлинике направление на КТ не выписали, а лишь продлили больничный и отправили домой.
Вышеупомянутый фельдшер выписал отцу цефтриаксон. Этот антибиотик мы спокойно покупали еще в прошлом месяце для заболевшей собаки. Но, когда мы начали искать его в аптеках города, его нигде не было. Аналогично с областными аптеками.
Лишь 9 ноября мы смогли достать удобоваримое количество антибиотика, но это был более слабый аналог — цефосин (12 ноября в теории должны были привезти из Казахстана 30 ампул цефтриаксона). 8 ноября его состояние резко ухудшилось.
Я обзванивал скорые 4−5 раз в день. На что получал ответ, что к нам приедут. Самому везти его в больницу не было никакого смысла, так как КТ мы так и не смогли пройти, потому что даже в платных поликлиниках к этому моменту очередь была расписана до 11 декабря.
10 ноября я последний раз позвонил в два часа ночи, сообщил что ему резко стало плохо, он очень плохо дышит, задыхается с одышкой, температура под 40. Врач, который принимал мой звонок, весьма по-хамски ответил, что всем сейчас плохо и в Ленинском районе Новосибирска — 300 вызовов.
В шесть часов утра 10 ноября он окончательно стал задыхаться, лишь только тогда по звонку нам выслали реанимацию. Сатурация показала 30% содержания кислорода в крови, реаниматологи сказали, что это почти полное поражение легких.
Когда его забирали в новосибирскую горбольницу №11, бригада реаниматологов сказала, что его положат в реанимацию на ИВЛ. Когда его доставили, мы узнали, позвонив в больницу, что его положили в обычную палату и перевели в реанимацию только через несколько часов. На утро 12 ноября он умер.
В справке о смерти, которую нам выдали 16 ноября, нет ни слова про ковид. Стандартная отписка с пневмонией.
Переделанную под коронавирусный госпиталь ГКБ №11 возглавляет Алексей Величко. Он баллотировался в новосибирское заксобрание по списку «Единой России».
Я не прошу какой-то помощи для нашей семьи, отец был трудолюбивым инженером, который занимался проектированием ЖД и автомобильных дорог, в свободное время преподавая в Сибирском государственном университете путей сообщения. Он смог обеспечить нас достойной финансовой подушкой, да и я достаточно взрослый, чтобы теперь одному содержать оставшуюся семью. Я прошу лишь распространить эту историю. Его не было в статистике по скончавшимся за 12 ноября по Новосибирску (оперативный штаб региона сообщал лишь о гибели мужчин, которым было 62, 67, 70, 81 и 89 лет — прим Тайги.инфо).
Врачи в больнице, скорее всего, обманывали нас о его состоянии, так как в первые дни нам говорили, что он сам ходит и сам ест, но при этом с ним не было никакой связи. У нас не было шансов спокойно купить лекарство и своевременно положить его в больницу. Мы попали в мясорубку, наша система здравоохранения перемолола и выплюнула нас. И никаких ответственных за это не найти.
Мне очень жаль, что я не додумался записывать телефонные звонки в скорые и их ответы, так что сейчас никаких доказательств существенных представить нельзя. Я буду благодарен, если хоть каким-то образом данная информация попадет куда-то, потому что простые люди сейчас — это пушечное мясо.
<…>