Open Democracy (Великобритания): «Если зараженный человек зайдет на завод, тут же все повалятся»
В конце марта на автомобильном заводе в Тольятти обнаружили два случая заболевания covid-19. Несмотря на это, в апреле на работу по решению руководства вышли около 30 тысяч человек. Как отнеслись к этому сами рабочие «АвтоВАЗа».
2 апреля 2020 года президент России Владимир Путин выступил с телеобращением и заявил, что в стране все дни до конца апреля объявлены нерабочими, но с сохранением средней заработной платы. Власти регионов России при этом сами должны сами решать, какие ограничительные меры вводить.
Накануне выступления Путина правительство Самарской области ввело режим повышенной самоизоляции: тогда регион был среди лидеров по количеству выявленных случаев covid-19. Среди заболевших были и двое сотрудников «АвтоВАЗа» — крупного автомобильного завода в Тольятти, где работает около 35 тысяч человек. По указу президента всех работников предприятия отправили домой до 3 апреля.
В начале апреля губернатор Самарской области Дмитрий Азаров заявил, что «АвтоВАЗ» попросил у властей Самарской области возобновить работу. Правительство разрешило, но при условии соблюдения всех требований Роспотребнадзора: организации социальной дистанции, регулярной санитарной обработки помещений и обеспечения работников средствами защиты.
В разговоре председатель первичной профсоюзной организации «АвтоВАЗа» Сергей Зайцев подтвердил, что на заводе проводятся все необходимые меры и производство прошло проверку Санэпиднадзора. Зайцев добавил, что людей пенсионного и предпенсионного возраста стараются отправлять на больничный, а работники с хроническими заболеваниями могут остаться дома, если предоставят справку от врача. По информации председателя профсоюза, из 35 тысяч человек дома находятся около 10% работников.
Первая рабочая неделя на «АвтоВАЗе» началась с 13 апреля. В социальных сетях работники стали жаловаться на забитые автобусы, плохое качество выданных масок и снижение заработной платы. Вскоре после выхода на работу некоторых сотрудников завода отправили домой из-за простоя и, руководствуясь ст. 157 ч. 2 Трудового кодекса, перевели на ставку ⅔ от их средней заработной платы, которую бы они получали в полном объеме, если бы предприятие не возобновило работу.
OpenDemocracy расспросил нескольких сотрудников «АвтоВАЗа», не боятся ли они работать на заводе во время пандемии и действительно ли на производстве соблюдаются все меры предосторожности.
Серш Сангеров, ремонтник, 48 лет
Буквально за неделю до приостановки предприятия наше руководство приняло решение о так называемой «оптимизации». Часть работников моего цеха выселили с нашего гардероба в другой, соседний, тем самым объединив «стадо» одного цеха со «стадом» другого цеха. Так они увеличили количество людей на единицу площади — и это в то время, когда covid-19 уже шагает по планете семимильными шагами. На работу езжу в автобусе. Когда ехал в первый день (13 апреля), пахло хлоркой, но в остальные дни подобного не было. По пути на завод автобус заполнен наполовину — все сидячие места заняты, а в проходе стоит еще около 10-15 человек. Кто-то в повязках, кто-то без. По пути с работы в автобусе становится больше людей.
На момент выхода с карантинных каникул я не видел никакой обработки, хотя в СМИ говорили, что обработка была. Мое рабочее место никак не изменилось. Только теперь измеряют температуру — нам, ремонтникам, по желанию. В туалетах возле умывальников повесили рулоны бумажных полотенец и поставили урны. Посмотрим, на сколько их хватит.
Из средств защиты выдали две самодельные марлевые повязки. Говорят, чтобы стирали сами. У меня из-за них после получаса носки чешется лицо. Носить их стараемся при начальстве, потому что они ходят и обязывают.
Некоторые недалекие работники в вирус все еще не верят и тянут руку поздороваться. Если отказываешься, то называют сектантом. С таким отношением и подходом к охране здоровья лучше бы нас не выводили на работу.
Анна Перова, транспортировщик, лидер профсоюза «Единство», 63 года
У нас на «АвтоВАЗе» два действующих профсоюза — профсоюз работников автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения (АСМ) и наш, «Единство», в котором я состою и который возглавляю. Одновременно работаю на прессовом производстве — я транспортировщик. Летом мы собираемся провести конференцию и переизбрать главу, потому что я уже девушка немолодая. Все остальные организации — мертворожденные дети. С профсоюзом АСМ у нас разные взгляды, но за стол переговоров мы сесть не можем. Таких как они во всем мире называют желтыми — их глава сам у власти, а за хорошую зарплату и теплое кресло подписывает все, что необходимо работодателю. К нам, например, на днях обратился парнишка, которому оторвало фалангу пальца на производстве. Он сам состоит в профсоюзе АСМ, но обратился к нам. Ну что же, будем помогать ему и подавать в суд.
Мне кажется, вывод рабочих на производство — это чистая двухходовка. Им это выгодно, так они сэкономили деньги. По указу Путина с 6 по 13 апреля мы оставались дома. Потом они поняли, что таким образом очень дорого содержать работников и обратились к Азарову (главе Самарской области) с просьбой, что есть необходимость в выпуске автомобилей. Объяснили это тем, что так сохранятся рабочие и доля рынка. Если бы мы остались дома, нам нужно было платить полный средний заработок по указу Путина. Но работников вывели на работу, а затем некоторых стали отсылать домой: например, комплектовщиков, которые отправляют детали на конвейер, но отправлять то им нечего — не все комплектующие есть, потому что не все организации работают и поставляют детали на завод. Поэтому их отправляют домой, но уже не на среднюю заработную плату, а на ⅔ от зарплаты — это простой, так устроено на заводе. Выходит, на нас просто сэкономили.
Честно говоря, на заводе никто никаких дистанций не соблюдает. Нам выдали по две маски на две недели, но они, грубо говоря, позорные — сшиты из марли плохого качества и с грубыми завязками. Маски налезают на глаза и не держатся на ушах. В общем, это просто профанация. Люди сами покупали человеческие маски — кто-то за 150 рублей в магазине, кто-то заказал в ателье и ему сшили. В памятке, которую раздали с масками, писали, что это нам на две недели, что их нужно стирать каждый день, а через неделю использования утилизировать.
Изолироваться на производстве тоже невозможно. В начале смены штамповщики сначала стоят все вместе, группой, получают задание, а уже потом расходятся. Так же с водителями и крановщиками.
Чтобы попасть на производство, нужно пройти от гардероба через тоннель. По пути следования на полу нарисовали разметки и линии с призывом соблюдать дистанцию, но кто им будет следовать? Усталые люди бегут со смены, торопятся, чтобы успеть переодеться и на автобус, потому что он тоже ходит по расписанию. Опоздал — сможешь только на такси поехать, больше никак. В автобусе то же самое, висит объявление «Соблюдайте дистанцию 1,5 метра», но как? Сидения ведь два. Со мной кто-то садится или я с кем-то рядом, не будут же стоять, когда кресло пустое.
Степан Величко, контролер производства, 45 лет (имя изменено)
К нам вирус завезли те, кто в Москве жил и работал, а теперь приехал домой. У нас же Москва и Питер — это основные туристические тропы. У меня у самого родственники в Питере, хотел к ним на майские праздники слетать, но не судьба. Представляете, если мы тут две недели сидим, то они уже второй месяц!
Цех производства шасси на заводе распустили чуть ли не до середины мая. Это там нашли двух заболевших. Я не могу отвечать за достоверность информации, но насколько знаю, мужчину заразил сын, который прилетел из-за границы. Он сначала в Москве приземлился, а оттуда уже в Самару полетел. Его должны были проверить в Курумоче (Международный аэропорт в Самаре), потому что он из-за границы вернулся, но не стали этого делать — летел же с пересадками через Москву. Отец его два дня отработал на заводе, но потом у него обнаружили вирус. Всех, кто с ним взаимодействовал, поместили на карантин, в изоляции оказалась вся бригада. Но это бесполезное давление, я не пальцем делан. Работаю здесь с девяностых. На конвейере был и в горячем цехе, у меня большой опыт и стаж. Я помню то время, когда на заводе до 100 тысяч человек было, и всех потихоньку разгоняли, сокращали. Меня тоже на разговор к директору вызывали, просили перевестись в другое место, а когда отказывался, говорили, что я своей итальянской забастовкой людей подставляю. В общем, начальство умеет давить, но есть люди, которые понимают, что правда на их стороне. Такая же история с этим постом — он ведь безобидный, что в нем такого?
Как правило на улице я маски не ношу, мне не тяжело, просто не вижу в этом смысла. Начальники у нас в роль вошли настолько, что даже в автомобилях своих ездят в маске, мы их вообще без них не видим. Разве что в столовых снимают, чтобы есть можно было.
На заводе всего работают 35 тысяч человек. Из-за карантина, думаю, не вышло примерно 20%. Взять моих знакомых: из 10 человек двоих я сегодня не встретил на рабочем месте. В цехах стало заметно свободнее. После работы мы идем в душевые. Обычно они полностью забиты, а сейчас люди стоят на расстоянии хотя бы через одну кабинку друг от друга. Чтобы развести людей и не создавать толпы, в нашем чугунно-литейном цехе разделили и время работы — графиков стало великое множество, и теперь некоторые начинают работать на час-два позже.
Я уверен, что люди уже засиделись дома и не против выйти и поработать. В апреле как раз спрос на автомобили начинается, а значит, будут заказы. Многие даже с удовольствием вышли на работу, потому что подустали от детей дома, которые в тех же квартирах учатся удаленно. Конечно, лучше работать, чтобы в тонусе себя поддерживать.
Вопросов к обработке нет: уборщицы ходят каждые два часа и протирают смыкающиеся элементы каким-то раствором. Септиками я не пользуюсь, у меня в кармане всегда лежат влажные салфетки: работа пыльная, приходится постоянно протирать руки. Даже в курилках люди соблюдают правила: не заходят больше двух человек. На заводе вообще не чувствуется паники, все спокойно.
Кроме карантина у нас и другие проблемы есть. Бывает, что летом температура в цехе до +35 градусов доходит, а зимой, наоборот, становится очень холодно. Крановщикам, которые работают наверху прямо возле доменных печей, еще жарче: у них до +60 бывает, и если в кабине крана ломается кондиционер, то они сразу выбегают оттуда, иначе просто зажарятся. Иногда крыша течет, и склады с деталями затапливает, потом они ржавеют, но это так, мелочи.
Самое интересное, что если кто-то об этом публично рассказывает или того хуже — фотографирует градусник — то к нему сразу из службы безопасности приходят и разговаривают. Парень один сфотографировал расчетку, у него там зарплата была 10 тысяч рублей и аванс — 4 тысячи. Ну так, чтобы посмеяться в интернете. Когда у него спросили, зачем он это сделал, то тот ответил: «Я, если нищий, должен еще и оправдываться в этом?».
На людях иногда ставят черный крестик, буквально — это отметка, из-за которой на работу не возьмут. Ставят крестик, например, если видят, что человек уволился и выложил в социальных сетях оскорбительную фотографию: трудовую книжку в одной руке, жест со средним пальцем в другой, и все это на фоне завода. Вроде бы в этом ничего такого, но непонятно, почему руководство такое злопамятное. Нам в их голову не залезть, а вот они в нашу постоянно пытаются.
Наталья Махнева, инженер-технолог, 36 лет
(имя изменено)
Я работаю на заводе, но не в производственном цехе, а в корпусе рядом. Мы сидим в кабинетах, которые отделены от самих цехов, так что я не до конца понимаю, что там происходит. В офисах нас рассадили: если раньше мы сидели кучкой, нос к носу, то теперь между нами есть дистанция.
На работу нас вывели 13 апреля. Маски выдали такие, как будто они сами их сшили за выходные. Это такая марля в два слоя, которую мы должны постирать и носить. Комиссия, которая приезжает и проверяет условия на работе, говорит, что нужно даже в кабинете сидеть в масках, то есть работать в них. Конечно, люди не будут этого делать, потому что в них задыхаешься. Сама я давно накупила масок в аптеке и хожу в них, а не в марле, которую нам раздали. На ком-то видела и хорошие, качественные маски, но не знаю, почему одним дают качественные, другим плохие.
Температуру пистолетом измеряют каждое утро. Но на несколько отделов всего один градусник. У нас есть уполномоченный по градуснику: ходит в перчатках и измеряет всем температуру. Мы всегда смеемся над результатом, который он показывает: разве может быть у здорового человека температура 35 градусов? У моей коллеги было 38, ее отправили в здравпункт, перемерила, а там 36,6. Издеваются над людьми как хотят. У меня сегодня было 36 градусов, но я знаю, что у меня не может быть такой температуры, потому что мне сразу становится плохо, я при такой температуре просто лежать буду.
В первый день на работе было много людей, это было заметно даже по толкучке в автобусе. Через пару дней в садике, в который я вожу своих детей, у меня спросили: «А вы ходить будете? А то у нас забирают детей родители, переходят домой». Догадываюсь, что их отправили на ⅔, потому что завод в них не нуждается — работы в таком количестве нет. Человек должен выйти, отработать какое-то время и уже потом по каким-то причинам его отправят домой, но на меньшую зарплату. Такую схему придумали, чтобы не работать себе в убыток.
На работе запретили пользоваться кондиционером и сушилками для рук. Гелей не выдавали, но давали хлоргексидин, а мужикам в цехе спирт. Помещения разметили, но домой со смены мы идем все вместе. Просто кто-то в маске, а кто-то без. Чихни один, и все заразятся. Толпа образуется еще и потому, что некоторые хоть и уходят с работы пораньше, но вынуждены стоять у проходной, потому что через нее нужно выйти в определенное время. Просто ты выйдешь чуть раньше других.
Если сейчас на заводе что-то случится, то это будет просто бомба. Никому не смешно, все побаиваются, потому что ситуация в городе начинает обостряться. Если зараженный человек зайдет на завод, тут же все повалятся, потому что у нас большинство работников — люди ближе к пенсии и на пенсии. Молодежь к нам практически не приходит. Никто не хочет работать за такие деньги.
Мы в отделе подозреваем, что информация скрывается. Моя подруга работает медсестрой в больнице и недавно сама свалилась с температурой и болью в горле. Мы созванивались, и она рассказывает, что работать в Медгородке (городской клинической больнице — oDR) некому. Кто-то болеет, а кто-то едет в Москву на заработки. Вы представляете, на заработки! Люди поступают, а работать некому.
К нам сейчас даже москвичи поперли — те, кто когда-то уехал туда работать, сейчас едут обратно. Поэтому кипиш у людей и настрой такой: «Нафига они возвращаются и с Москвы все несут?» У нас на заводе тоже есть всякие начальники, которые ездят в Москву, а еще иностранцы — французы и корейцы, которые приезжали к нам даже тогда, когда границы уже были закрыты. Наверное, правительство только по телику показывает, что проводит какие-то меры, а на самом деле шатаются как хотят.
Нина Зверева, сварщик, 49 лет
(имя изменено)
У нас сварочное производство: варим «Калину», «Гранту» и Datsun. Работаем по одному, но когда на линии нужно заварить тяжелую деталь, то без помощи не обойтись — приходится работать с кем-то вдвоем. Бывает, что ломается машина контактной сварки, тогда сразу зову наладчика. Если он не может починить, то приходит слесарь, а это уже целая компания. То есть, как можно понять, дистанция не всегда соблюдается, завод все-таки огромный.
На сварочном производстве нам дали две повязки — одну из них сделали из укрывного материала — ткани, в которую когда-то заворачивали фары для машин, а теперь пустили на маски. У мужчин от них такое покрасневшее лицо! А у нас, женщин, кожа понежнее, так что непонятно, что будет от нее. Поэтому я пока не начала их носить, пользуюсь обычной тканевой, которую купила сама. По технике безопасности сварщикам еще нужно носить экран сверху, чтобы маска не дай бог не загорелась от искр. Он, наверное, где-то килограмм весит — такой большой шлем. Обычно же мы защитные очки надеваем, а к такому я не привыкла. У меня от него голова разболелась, уж очень он тяжелый.
Единственное, нам наполовину уменьшили нагрузку. Но и получаем мы теперь меньше: по полной ставке за первые четыре часа и только ⅔ от суммы за вторую половину смены. Несложно понять, что раньше мы сидели дома и получали больше, чем сейчас. Только теперь еще и ездим на работу. Но такое положение у нас в стране — работы в городе нет, от того и рыпаться никто не будет. Тут еще и профсоюз с начальством давят — выходите, а то завод обанкротится. Ага, обанкротится! Пусть эти топ-менеджеры разок не получат по миллиону, и всем сразу хватит.
Если бы мы могли выбирать — выходить на работу или оставаться в квартире, уверена, все бы выбрали сидеть дома. Никакой рабочий об этом сам не попросит. Сиди и получай средний заработок, хорошую зарплату, кто от такого отказывается? Но нас никто не спрашивает — мне, например, позвонил сам начальник и сказал, что надо выйти.
Никаких нормальных мер не приняли. Наверное, высокое начальство просило выйти на работу, чтобы получить с областной или федеральной казны денег на санитарно-эпидемиологические мероприятия и положить их в карман. Если кто-то заболеет, то вероятность заразить других большая. Представляете, человек сначала едет в общественном транспорте, идет через проходную, потом с потоком идет на производство, переодевается и наконец начинает работать, где пересекается с людьми, здоровается, умывается и ест в столовой — только наша, например, рассчитана где-то на 400 мест.
При нас двое ушли на больничный после измерения температуры. Наверняка, если у кого-то выявят вирус, то в поликлинику позвонит вышестоящий и попросит: «Поставьте ОРЗ или ОРВИ», но это только наши домыслы, конечно. Хотя на прошлой неделе (13 — 20 апреля) мне рассказывали, как одного мужчину госпитализировали на скорой, а другого отправили в поликлинику. Он туда пошел своими ногами.
Заболеть я не боюсь. Даже когда мы сидели дома, все равно выходили на улицу — в тот же магазин, а в лифте дома пересекались с людьми. Что мы на работе заболеем, что в городе — одинаково, что уж там. Но может быть не так страшен черт, как его малюют.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.