Все так +: Польское восстание

Виталий Дымарский― Добрый вечер! Программа «Все так плюс» в своем прежнем формате. Максим Кузахметов, основной рассказчик, я, Виталий Дымарский, ему помогаю в этом. Оба мы находимся в Санкт-Петербурге, хотя и не в одном помещении в соответствии с условиями самоизоляции. Но мы все-таки не расстаёмся и не расстаёмся, главное, с основной темой нашего цикла – это династия Романовых. И вот уже несколько недель как мы не расстаёмся с Николаем I и ещё, я думаю, какое-то время будем продолжать находиться в его компании. Ну, что? Сегодня у нас очередная тема. Тема, связанная с правлением Николая I. Я бы сказал, что это тема… Сразу назову, это Польша или польский вопрос. Вот, пожалуй, любого правителя Российской империи, потом, кстати говоря, и Советского Союза, а потом, можно сказать, и России современной или новой России, как многие говорят, можно называть, и при каждом обязательно почему-то возникал польский вопрос. Вот называлось это польский вопрос, но вообще всегда Польша была даже не вопросом, а проблемой для российской власти. Какую же очередную проблему, какой очередной вопрос Польша поставила перед Николаем I? Это я уже к Максиму Кузахметову обращаюсь.

Максим Кузахметов― Да. Добрый вечер! Действительно многострадальная Польша и знаменитое восстание 1830 года, кровавое, сразу скажем, беспощадно подавленное очередное и не решившее ни одной проблемы с польским вопросом. Ни предыдущие восстания ничему не научили российские имперские власти и, к несчастью, ни последующие. Только всё новые и новые жертвы. Ну, к предыстории событий. Это ж не какой-то, как мы рассказывали, в прошлый раз холерный бунт. Вот началась холера, вот и будут начался. Не было бы холеры, и бунта бы не было. И в глазах Николая I, наверное, это были однопорядковые вещи.

В. Дымарский― Не было бы Польши, не было бы польского вопроса.

М. Кузахметов― Ну, вот, кстати, может быть и правильно. Не влезали бы в эти все бессмысленные, беспощадные. То есть опять-таки, если забегая там вперед и назад пояснить, чтобы избавиться от польской проблемы надо было либо как Чингисхан, ноги к затылку всех перебить, либо как Сталин всех депортировать. А вот так вот, что они нам должны быть благодарны за то, что мы Польшу, ну, как виделось Александру I, Николаю I, теперь вот Путину видится, мы вот Польшу освободили от французов, от немцев, а они неблагодарные. Ну, это полное непонимание, неуважение, презрение к тому, что люди хотят жить в своей независимой стране, говорить на своем языке. Более того вот сразу там приходит аналогия, в моем учебнике в детстве было написано, что вот воспользовавшись временными трудностями русского государства, русских княжеств польские феодалы напили… Вот это всё как-то хорошо звучало. Но почему дальше не звучало, что воспользовавшись проблемами внутрипольских каких-то противоречий, сеймом, сеймиков русские феодалы, русская империя напала вместе… в союзе с другими феодалами из Австрии и из Пруссии, разделили Польшу. Вот это как-то ускользает почему-то. И до сих пор недалеко мы ушли, к несчастью. Все нам обязаны.

В. Дымарский― Ну, да. Ну, да. И даже у нас теперь даже сентябрь 39-го по новой трактовке – это подарок польскому народу. Да?

М. Кузахметов― Конечно. Да. Неблагодарному в очередной раз. Ну, так вот мы уже рассказывали, что после завершения наполеоновских войн милостивый Александр I Благославенный пошел на невероятный шаг. Он даровал, понятно же ж, только государь же может подарить. Тоже откуда еще Конституция возьмется? В общем, он даровал полякам Конституцию. Тут, правда, надо оговорить, что там Польша, о которой мы сейчас говорим, – это территория, после Наполеона доставшаяся, герцогство Варшавское. Это Варшава и территория вокруг нее, потому что современная Польша с огромными территориями дальше на запад, вообще бывшая Германия, где вот Вроцлав, Познань – это всё появилось позже. Вся северная современная Польша входила тогда в Пруссию. Южная Польша вся входила, вот Львов, например, ну, Львов там чуть позже, в состав Австрии. А мы всё говорим о Польше – только то, что вокруг Варшавы. Дело, правда, еще осложнялось тем, что опять-таки не совсем правильно, нас даже поправляли, это же осколки Речи Посполитой, союза Польши и Литвы. И столетиями удивительным образом они воспринимали друг друга как ближайшие родственники, не сильно-то и враждовали. Но так вот. Но мы говорим о Польше всё-таки вот в том понимании. Царство Польское – это всё вокруг Варшавы. Так вот Александр I милостиво даровал Польше Конституцию. То есть серьезное самоуправление. И более того наместником назначил, мы тоже рассказывали, бывшего врага России генерала Зайончека, и тот до своей самой смерти правил. Правда, вооруженными силами поиска командовал брат царя, тоже мы рассказывали, Константин Павлович, такой вот… междуцарствие, как мы его засчитываем все-таки за формального правителя 3-недельного Российской империи. И вот этот Константин Павлович, он же Польшу так полюбил, что по одной из версий он не хотел править в России, потому что пришлось бы переезжать в Петербург. А вот он так полюбил Варшаву и свою польскую жену, и поляков зауважал, что готов был променять царствование в империи на вот наместничество в небольшой НРЗБ противоречивой Польше. Такая вот удивительная метаморфоза. Ну, так вот у поляков вроде бы как… которые должны быть безгранично благодарны Александру I, вот есть какая-никакая, а автономия. У них деньги свои – злоты. У них армия своя есть вроде бы. Никто их не заставляет на русском языке разговаривать. Такие привилегии. А они, видите ли, недовольны. И первые конфликты начались, тоже нам это сейчас покажется каким-то удивительным делом, еще в правление Александра I. Например, там же от Наполеона ещё фактически достались суды присяжных. Неслыханное дело. Мы же знаем из истории, что когда судят не подотчётные правительству судьи, получающие от него зарплату, а простые горожане, гораздо чаще срабатывает сердобольность. А если поляки судят поляка, которого российское правительство считает мятежникам, так они ему вдвойне сочувствуют. И вот Александр I потребовал все эти суды присяжных упразднить. Поляки возражают. Ну, как же так? У нас же там по Конституции всё это предусмотрено. Как же так? Вы же нам сами эту Конституцию даровали? А Александр I отвечает: я вот Конституцию даровал, значит, я её сам и толкую по-своему. Никаких судов присяжных. Потом вводят цензуру…

В. Дымарский― Слушайте, это хороший способ. Это хороший способ вообще применения на практике Конституции. Зачем все эти поправки, голосования? Просто вышел бы человек и сказал: «Я придумал это всё, и только я ее толковать». И всё. И…

М. Кузахметов― Так Александр I был хотя бы честный человек, потому что Путин-то не способен сказать, я по-своему буду толковать. Ему нужна там какая-нибудь Терешкова для того, чтобы маневры с Конституцией реализовать позорные. Ну, так вот Александр I, обиженный на неблагодарных поляков начинает вводить цензуру. Ну, это параллельно с разгромом университетов внутри России. А дальше начинает вмешиваться в выборы, потому что худо-бедно, но в Польше в сейм проходят выборы. И если там какой-нибудь неугодный кандидат, оппозиционер, который на выборах побеждает, и Николай I требует отменить выборы в том конкретном округе. Тоже вот наивность Александра I, потом Николая I. Нет, чтобы там создать правильную избирательную комиссию, как вот в Москве вся эта драма. Да? Там подписи попробуйте соберите, а мы будем проверять, подходят они или нет. А тут, видите ли, выборы-то сравнительно честные получаются в Польше. Приходится… Ну, доходит уже до абсурда. Приходится арестовывать этого неправильного депутата польского сейма. Ну, опять-таки кому понравится в Польше? Ну, и вот, как я уже там, забегая вперед, сказал, после смерти Зайончека никак… никого из поляков уже Александр I не видел в должности наместника Польского царства, а назначил своего брата Константина, который был уже командующим польской армии, ещё и наместником дальше. Ну, и там тоже не могу не упомянуть, забавные просто всякие подробности действия вот имперских властей в Польше, которые сейчас опять-таки в ХХI веке кажутся удивительным фактом. Дело в том, что первый памятник Николаю Копернику, знаменитый, – да? – ну, в первую очередь как астроном, а вообще государственный деятель, известный, в школьных учебников у нас, прогрессивный. Так вот инициаторами установки памятника ему в Польше фактически стали власти России, в том числе и Александр I поддержал эту идею и Великий князь Константин. Вот же у вас какой прекрасный был ученый, поляк, вот надо бы ему памятник поставить. А дело осложнялась тем, что в ту эпоху, как неудивительно, труды Коперника все еще оставались запрещены католической церковью.

В. Дымарский― Католическая церковь, конечно же.

М. Кузахметов― А поляки это всё сплошь католики, причем такие набожные, серьёзные католики. Но ещё одно обстоятельство…

В. Дымарский― Я бы сказал: католики-фундаменталисты просто. Они же такие действительно…

М. Кузахметов― Ну, к счастью, они там…

В. Дымарский― Да.

М. Кузахметов― … не до такой степени, чтобы взрывать невинных людей без такого…

В. Дымарский― Нет, ну, фундаменталисты не значит…

М. Кузахметов― … экстремизма.

В. Дымарский― … обязательно взрывать, конечно. Они действительно очень глубокие католики. Глубоко верующие.

М. Кузахметов― До сих пор. Да. Тем не менее российские власти настраивают, надо бы памятник, причем в Варшаве поставить Копернику. Я поясню. Дело в том, что в начале XIX века поляки ещё вовсе не считали Коперник своим национальным знаменитым ученым. Родился он и прожил почти всю свою жизнь на территории, которая принадлежала Пруссии или впоследствии после того, как Тевтонский орден, осколки Тевтонского ордена проиграли Польскому королевству, в вассальной зависимости находился. Все труды Коперника или по латыни, или по-немецки. Мать его точно была немка. Вот фамилия дает какие-то там просторы для фантазии. В общем, был установлен памятник, и причем назло полякам там была надпись на нём выбита, что «остановивший солнце, сдвинувший землю». Всё с такими удивительными намеками для поляков, что нет тут для вас ничего вечного, что хотим, то и делаем. Ну, в общем, к счастью, этот памятник в отличие от других, которые российское правительство устанавливало, сохранился. Только теперь там на нем надпись: «Копернику благодарная отчизна». То есть поляки его признали все-таки своим. Хотя еще в годы 2-й Мировой войны и немцы же с этим памятником-то как раз не боролись, просто надпись по-немецки должна была быть, потому что это их национальный герой. Но, в общем, неважно. Не понравился полякам еще и вот этот памятник, который российские власти, ну, совершенно очевидно назло установили. И как происходит всегда в таких случаях, особенно когда свободолюбивое общество? Там возникают тайные организации. Собирается молодежь, собираются дворяне и обсуждают, доколе… сколько мы будем терпеть? Ну, тут как? Недоброжелатели всё это назовут масонством. Те, кто побольше там разбирается, все-таки с большим пониманием отнесутся. Тем более что у нас была длинная предыстория. Тайные общества – это же и в России всё. Это же декабристы. Это всё тоже тайные общества, которые хотят, чтоб только лучше было. И так или иначе тема восстания, тема освобождения Польши звучала неоднократно. Тем более что живы были и сыграли потом свою роль те люди, которые принимали участие еще в предыдущем масштабном восстании, которое у нас известно как восстание Костюшко в конце правления Екатерины II. Но нужны лидеры. Нужно как-то подготовиться. Тем более что это не какие-то крестьяне, которые сразу бунтуют, потому что им, видите ли, воду отравили. Это я там на холерные бунты, которые параллельно происходили во время польского восстания 1830 года в России. И тоже вот удивительно вокруг кого начинают поляки концентрироваться? Человек, которого мы не раз упоминали так или иначе, потенциальный вождь, который впоследствии, кстати, и возглавил временное правительство – это Адам Чарторыйский. Это вот ближайший друг Александра I. Это отец дочери Александра I, любовник его жены. Тоже мы всё рассказывали. И вот, видите ли, неблагодарный! А вот там что-то готов обсуждать со своими соотечественниками, доколе мы будем терпеть этот имперский гнет. Так или иначе подготовка к восстанию обсуждается. И то же вот удивительное событие, удивительная реакция этих людей. Мы уже рассказывали, 1828 год у России затянувшаяся война с Турцией. Русские войска далеко на юге. Далеко на юге в том числе и русская гвардия. Казалось бы, счастливейший, благоприятный момент воспользоваться ситуацией и поднять восстание в Польше. И какие звучат голоса среди этого польского дворянства, шляхетства? А как же Греция? Вот мы сейчас поднимем восстание, русские войска не смогут одолеть турков. И что же это? Греция останется в рабстве у турок? Это же безнравственно как-то. Ну, конечно, не все так считали. Но удивительным образом это был один из аргументов, почему не время принимать восстание. Потому, что христиане, которые страдают под гнетом Османской империи могут пострадать. Удивительная вообще метаморфоза. Следующий был очень серьезный план у поляков, и опять-таки всё удачно могло бы сложиться, – просто убить Николая I, который вздумал приехать короноваться в Польшу. Это тоже всё было для поляков очень унизительно, потому что никто их разрешения как будто бы не спрашивает. И Николай I для того, чтобы поставить на место, проучить готов прибыть лично в Варшаву, чтобы пройти весь обряд коронации, чтоб он стал не только формальным и официальным польским королем.

В. Дымарский― Наверное, это и жест все-таки в сторону Константина Павловича, наверное. Да?

М. Кузахметов― Ну, в том числе там сразу…

В. Дымарский― Конечно.

М. Кузахметов― … много задач всех на место поставить.

В. Дымарский― Да.

М. Кузахметов― Да. Так вот коронация была назначена на 1829 год. И, казалось бы, прекрасный шанс был у поляков организовать это покушение, тем более, еще раз повторюсь, вот тогда же не было ФСО, тогда же не ездили в бронированных лимузинах. Решительность творила чудеса. Но тут вот опять даже эта коронация прошла, как ни странно, без всяких эксцессов. Николай I приехал, короновался и уехал. А в то же время, вот еще тоже невозможно не упомянуть, как-то обычно ускользает в рассказах о польском восстании Николая I и не только его, а вообще и монархов Австрии и Пруссии злила ещё одна неожиданная проблема. Дело в том, что помимо того, что Польшу раздели на части, по инициативе, кстати, почему-то Александра I осталась небольшая республика польская. Это Краковская республика. Она так и называлась. Когда монахи договорились, а давайте вот из Кракова сделаем такой независимый город, которому даруем всякие привилегии и обязуемся их свято сохранять. И всё казалось бы опять… Ну, это же благость-то какая! Как они все должны быть счастливы, признательны нам и благодарны за это за всё. А в реальности что получается? Что Краков превращается в место, куда любой мятежник может сбежать, а забрать его оттуда невозможно, например. А еще это источник контрабанды какой дальше уже во внутреннюю Польшу? Либо литературы подрывной, как бы сейчас сказали, либо оружия незаконного, привозимого из-за границы для будущих бунтовщиков. То есть надо как-то эту краковскую проблему, казалось бы. И тут Николай I, уже не церемонясь, начал беспощадно вмешиваться в эти дела, ну, там в том числе и насильственно ставить… То есть как это опять начинается? Раз там не решаются буквально отменить выборы, значит, добиваться того, чтобы на выборах побеждали правильные кандидаты. Ну, вот мы сейчас так в ХХI веке примерно продолжаем. А при этом вот тоже не могу не привести пример, уж простите, уж совсем свежая аналогия. Дело в том, что в Кракове, конечно же, не все сплотились в борьбе за независимость. Всегда же есть какое-то консервативное крыло или какое-то пророссийское крыло. А то хуже будет. Да давайте вот сейчас хранить хотя бы вот те привилегии, которые нам оставлены. А есть вот какие-то либералы, свободолюбцы. И их в Кракове возглавлял ректор Литвинский местного университета. Тоже удивительно дело: ректор возглавляет борьбу за свободу. И вот печально в наших условиях вообще ничего подобного. Последние привилегии наших университетов, выборы, например, ректора, декана – всё это уже немыслимо. Сплошные назначения. Да еще и такие назначения, чтоб он был идейно выдержанный. То есть в первую очередь не его знания, не его личная там гражданская позиция какая-то. А неважно, что… Правильно, чтоб он был верноподданный. Ну, так вот мы приближаемся к кульминации, к 1830 году. И здесь опять невозможно не упомянуть, с чего всё собственно началось, потому что получилось, что последним таким спусковым крючком к началу грандиозного восстания послужили события, достаточно далеко произошедшие от Польши. Всё опять из этой злополучной Франции…

В. Дымарский― Бельгии. Ну, Бельгии в какой-то степени.

М. Кузахметов― Ну, и сначала Франции, а потом…

В. Дымарский― Ну, да.

М. Кузахметов― … видите ли, ещё и Бельгии. Мы это тоже косвенно упоминали. Ну, и придется там немножко подробней рассказать.

В. Дымарский― Максим, давайте подробности мы оставим уже на 2-ю часть нашей программы. Сейчас мы прервемся на выпуск новостей и потом продолжим уже программу «Всё так плюс».

**********

В. Дымарский― Еще раз добрый вечер! Мы продолжаем программу «Всё так плюс». Максим Кузахметов, Виталий Дымарский. Польские восстание у нас в повестке дня сегодняшней. И мы еще к самому восстанию только подходим. И вот мы прервались на том интересном моменте, когда надо объяснить, почему события на западе Европы, во Франции, в Бельгии сыграли одна из решающих ролей, может быть, стали таким важнейшим фактором, скорее, ускорения польской революции.

М. Кузахметов― В этой проклятой, с точки зрения, наверное, Николая I Франции, где ведь мы задушили всё это революционное движение, мы вернули туда законную династию Бурбонов. Мы обеспечили этим французам стабильность. Там, правда, вот старший братец Александр I по малодушию зачем-то Конституцию… не просто навязал Конституцию французам и французскому королю, а ещё не пускал Людовика ХVIII в Париж, пока тот на эту Конституцию не согласился. Но тут, к счастью, может быть, или там ожидания немного были обмануты, Николая I, но тем не менее в 1824 году этот малодушный Людовик ХVIII умер, а это, кстати, брат Людовика ХVI. То есть там какая-то преемственность похожа даже на Россию. Все монархи друг другу братья идут дальше по старшинству. Так вот и стал 3-й брат из всех этих Бурбонов… Это Карл Х. В 1824 году он пришел к власти до… незадолго до воцарения Николая I. Тоже 3-й брат. И здесь 3-й брат. И на него возлагали большие надежды, в том числе такие люди как Николай I, потому что он был откровенный, ярый монархист. Он страшно злился на своего старшего брата Людовика ХVIII за то, что тот соглашался на Конституцию, за то, что тот хоть вроде бы и боролся с Конституцией, но недостаточно твердой рукой. И он считал, что вот не будет порядка, пока не будет абсолютной монархии. И вот такой вот прекрасный человек становится королем Франции, только почему-то не отменяет Конституцию, только почему-то вынужден терпеть парламент в своем отечестве, но тем не менее начинает по-своему с этим бороться. Это всё события в далекой Франции. Ну, чтоб не погружаться в историю Франции про катализаторы – да? – вот. С чего вот начинаются революции во Франции? О чем мы… Я не знаю, когда мы сможем об этом мечтать. Так вот навязывает Карл Х премьер-министра нового, а, видите ли, парламент с этим… не согласен с этим назначением и требует отставки. Король, пользуясь своими полномочиями, распускает парламент и назначает новые выборы. И проходит невероятное дело: на выборах побеждает еще более оппозиционные депутаты. Не придумал, в общем, Карл Х как вот организовать так, чтоб в парламенте была сплошная «Единая Россия»…

В. Дымарский― Не умел…

М. Кузахметов― … и выборы проходили под жестким контролем.

В. Дымарский― Не умел…

М. Кузахметов― Да. А это…

В. Дымарский― … выборы организовывать.

М. Кузахметов― А этот наивный Карл Х вместо того, чтобы изменить законодательство… Он пытался, кстати, его поменять. Там же и так имущественный ценз. Там, конечно, это никакое это ни народное представительство. Только очень богатые люди, только очень ограниченное их число. И тем не менее, видите ли, хотят влиять на назначение премьер-министра. Представляете, какие вольтерьянцы? Так вот король назначает 3-й выборы и распускает 2-й парламент. Такая получается наивность. И параллельно пытается начать жестко ограничивать свободу прессы, ну, и вот там ещё на избирательные права влиять. И к чему это приводит? В Париже 27 июля начинают строить баррикады недовольные граждане. Такая вот фантастическая история. Ну, и дальше вот этот суровый монарх, который грозился разогнать всех не по форме, который говорил, что никогда не допустит якобинства. Проходит всего несколько дней, и 2 августа Карл Х отрекается. Отрекается от трона в пользу там, правда, своего внука. Но это уже ни на что не влияет. Там, правда, монархизм-то в те годы во Франции еще был очень силен. Просто вместо одного короля надо более нормального короля было выбрать, назначить. И на трон приглашается представитель боковой ветви Бурбонов, но тем не менее какой-никакой Бурбон – Луи Филипп I, которого Николай I вообще презирал, потому что этот король сразу соглашается на все условия этих бунтовщиков, революционеров, на Конституцию, на свободу слова, на свободу печати, на свободу выбора, на изменение законодательства избирательного так, что избирателей становится еще больше, имущественный ценз понижается. Ну, неслыханное дело, в общем. Ну, как вот с таким человеком дело иметь? Но всё это, казалось бы, глубоко внутреннее французское дело вызывает неожиданные реакции сначала по соседству, потому что вдохновившись этим примером, вспыхивает восстание в Бельгии, в Брюсселе. Причем тоже по меркам Николая I совершенно неслыханно. Ну, вам-то чего в Бельгии? Вас-то кто там особенно притесняет? В те годы к 1830-му Бельгия – это южные Нидерланды. Они так и назывались южные Нидерланды, южная Голландия. Там сравнительная автономия. Ну, да, есть какие-то, может быть, противоречия у этих потом фламандцев с голландцами, но в целом сытая, богатая, спокойная жизнь. Свободная пресса, кстати, выборы опять-таки, самоуправление везде настоящее. А они недовольны. Хотят жить без всякого голландского этого господства. Кстати, и в Голландии же тоже король. И всё, может быть, и обошлось бы с этого бунта в Брюсселе… Кстати, бунт начался с чего? После театральной постановки, где вот в числе прочего там… Театральная постановка, кстати, про Италию. И вот звучит призыв к оружию. И вдруг вдохновленные зрители: да что мы терпим?! Это вот… эту деспотию, этих голландцев, которые хотят как-то влиять на нашу жизнь, которых даже немножечко поменьше, а все решения принимаются не у нас в Брюсселе, а в этом проклятом Амстердаме. Сколько будем терпеть? Пора поднять восстание. Вот там-то, кстати, вспышка была действительно вроде бы стихиная. И опять-таки короткие события. Никто не желает никакого лишнего кровопролития. Без жертв не обошлось, но они оказались минимальны. И в Брюсселе провозглашается независимое государство, королевство. Да. Бельгия. Ну, вспомнили они… Тоже надо ж было какое-то название выбрать. И тут пришлось вспоминать о событиях почти 2000-летней давности, потому что когда-то там на территории Галлии еще воевал Цезарь и примерно в этих местах очень восхищался свободолюбивым племенем белгов. Вот так вот название для государства и взялось.

В. Дымарский― Там есть еще… просто не надо забывать, что там еще французская составляющая. Да?

М. Кузахметов― Да, да. Франкофоны там…

В. Дымарский― Помимо… Помимо и всего прочего.

М. Кузахметов― … может быть, и Бельгия готова было бы разделиться…

В. Дымарский― Но это да.

М. Кузахметов― … почему-то мирным путем.

В. Дымарский― Но это да. Это уже… Это уже к Романовым отношения не имеет действительно.

М. Кузахметов― Как бы злился Николай I. Казалось бы, причем тут Николай I и Россия? А дело в том, что Николай I считал себя гарантом заключённых в Вене в 1815 году соглашений по нерушимости границ. А тут границы как-то нарушены. Это во-первых. А, во-вторых, голландский король Виллем I или Вильгельм I обращается к Николаю I за помощью. Вот Вы, Николай I, гарант всех вот этих договорённостей, а у меня тут мои подданные взбунтовались, отделились. Помоги! И Николай I со всей решимостью собирается отправить за тысячи километров… отправить в Бельгию свою армию до 150 тысяч человек, а если понадобится, то и больше для того, чтобы навести там порядок, чтобы всех этих смутьянов разогнать и восстановить власть законного монарха над его территорией. И, наверное, и отправил бы туда, и страшно представить, какой бы там порядок в Бельгии наводили как впоследствии, например, в Венгрии, но тут вот не только, в общем, на Брюссель всё это произвело впечатление, а ещё и на Варшаву, потому что начинается бунт, ну, бунт, мятеж, восстание ещё и в Варшаве. И так получилось, что вот это варшавское восстание спасло в определенной степени бельгийскую независимость, потому что уже 12 августа, получив вот сведения о том, что в Париже революция, что там монарх отрекся, собираются польские патриоты сначала всё-таки ещё на тайные восстания, что надо нам тоже немедленно выступать. Но, правда, там они подумали, и это было правильно, надо всё-таки подготовиться и еще хорошо найти поддержку среди кого-нибудь из влиятельных генералов. Нужны в том числе и военное люди, и авторитетные люди. И после переговоров как минимум с тремя генералами такие договоренности были достигнуты. И была назначена дата восстания – 29 ноября. Вообще срок такой приличный. И опять-таки были же там как всегда и колеблющиеся, вроде как присягу приносили. Но вот последней каплей… Опять-таки вот она рука Бельгии необычная. Последней каплей для бунтовщиков, когда это восстание стало неотвратимым – это приказ из Петербурга Николая I…

В. Дымарский― Послать польские войска. Конечно.

М. Кузахметов― Да, да. Польские полки, у которых есть свой командующий Константин Павлович, главнокомандующий польскими… ну, король они его называли, Николай I. Так что давайте готовьтесь, собирайтесь. Пора двинуться в поход наводить порядок на другом краю Европы в Бельгии. Ну, тут уже всё. Ну, как будто бы не остаётся пути, только восстание. И восстание действительно началось в тот день, как и планировалось. Вообще-то Константину Павловичу донесения о том, что бунт готовится, поступали и регулярно поступали. Но невозможно скрыть, когда сотни человек в этом замешаны, подготовку бунта, подготовку восстания. И как мы уже упоминали, рассказывая про Великого князя Константина, он удивительным образом не предпринял ничего. Ну, с одной стороны он симпатизировал полякам, женат был на полячке. Он не хотел никакого кровопролития и как будто бы ждал, как события будут развиваться сами по себе. Не готовился ни к бунту, ни заранее… и сбежать вроде бы как заранее тоже не хотел, как-то казалось ему всё это очень унизительно. Но когда восстание началось, и бунтовщики сначала пытались штурмовать и дворец, где находился Константин Павлович, и казармы его любимого уланского полка, то всё это закончилось неудачей. И уланы отбились, верный присяге, и Константин Павлович сумел сбежать с верными людьми. Но дальше события-то развивались удивительно, потому что Константин Павлович вовсе не собирался… А у него были верные части. Какие-то даже части польские оставались верными присяге, просто ждали распоряжения от наместника, от командующего, от Константина, что дальше делать. А он призвал к себе полки из русских солдат, к себе причем – это туда уже дальше на восток. Он покинул территорию собственно Царства Польского и перебрался в современную Белоруссию уже, и там ждал, как события будут развиваться дальше. Призвал к себе русские полки. А те польские полки, которые к нему пришли как к своему командующему, отпустил в Польшу обратно. Ну, невероятное дело.

В. Дымарский― Здесь возникает вопрос. Все-таки извините, я Вас перебью. По поводу все-таки Константина Павловича. Вот мы уже и сегодня, и в предыдущих передачах много раз говорили о его особом отношении к Польше, – да? – о его любви к Польше, о том, что он фактически от престола отрекся из-за Польши. Чего ж поляки-то так против него были настроены тем не менее?

М. Кузахметов― Это ж всё тоже непоследовательно. Взял бы да возглавил вот восстание по отделению Польши, провозглашению ее независимости.

В. Дымарский― Они ж там даже…

М. Кузахметов― … пройти не мог.

В. Дымарский― Они, по-моему, они его… Они его и убить там, по-моему, планировали…

М. Кузахметов― Вообще планировали, потому что…

В. Дымарский― Да.

М. Кузахметов― … попытки каких-то переговоров с ним были бессмысленны. Хотя при всем при том считалось, что за последние годы он перестал быть уже таким нервным. Он же как? Вспыльчивый человек, мог накричать, унизить какого-то польского офицера. А это не совсем свойственно… не совсем было в польских традициях, чтобы там падали на колени и с челобитными обращались.

В. Дымарский― То есть поляки не оценили… не оценили его отречение от престола?

М. Кузахметов― Но были случаи, когда польские офицеры кончали самоубийством после нанесенного им Константином Павловичем оскорбления. Пусть даже вспышка. Потому, что на дуэль они вызвать его не могут, убить его не могут, на нарушив присягу. Им проще покончить с собой, чтобы сохранить какую-то свою честь. Вот такое удивительное противоречие. Но сам Константин Павлович все события и свое бездействие объяснял очень просто, он так и говорил: а я не хочу в этой драке принимать какого-то участия. Это какие-то конфликты между поляками и их королем Николаем. Николай – это его брат Николай I. А Константин говорит, это не мои проблемы. Более того там оставляются сильные крепости, гарнизоны русские покидают их. Например, Модлин, которые у нас там… Опять я всё забегаю вперед, это печально… печальная история уже Первой мировой войны, когда сильный гарнизон Новогеоргиевской крепости, Модлин по-русски был потом переименован в Новогеоргиевк, меньшему по численности подошедшему немецкому корпусу сдаётся, даже не подорвав укрепления. Позорные кошмарные истории. Вот. И это всё вот восстание вспыхнуло, началось. Но есть еще один удивительный эпизод, о котором… Есть ещё время, да?

В. Дымарский― Да, да, да. Конечно.

М. Кузахметов― Пока восстание не разгорелось, то, что вот до сих пор в современной Польше не дает покоя… Дело в том, что восставшие, бунтовщики немедленно отправились к генералам к известным, которые проживали в Варшаве, которые должны были бы принять на себя командование какими-то уже существующими частями, формирующимися частями. И то, что вот дальше произошло, обычно так и называется, дело 6 генералов. Это те люди, которые отказались примкнуть к мятежу и были не просто убиты, а просто… а растерзаны вот этими бунтовщиками, восставшими. И всё дело чем удивительно? Все эти 6 генералов, ну, и среди них там еще был один полковник, они все воевали в свое время, если, ну, кто постарше, еще у Костюшко против русских войск, а впоследствии все воевали на стороне Наполеона против России. Но вот в 1830 году каждый из них, каждый из них по отдельности, а не вместе, заявлял бунтовщикам, я вот присягу приносил, я вот нарушить ее не могу. И 1-й жертвой…

В. Дымарский― А присягу… а присягу они приносили русскому императору, да?

М. Кузахметов― Да. Ну, вот была ж коронация там. Я присягу нарушить не могу…

В. Дымарский― Но у них же был… У них же был там свой король там тоже Николай, кстати.

М. Кузахметов― Ну, вот и так, и так получалось всё. Да. И ему как царю Польши, и ему как императору России. Но самый известный из них Мауриций Гауке, он же был еще и военным министром, который тоже воевал у Костюшко, который еще с 1798 года воевал на стороне французов, который героически защищал крепость Замосць в 1813 году против русских и прусских войск. И тем не менее вот при Константине Павловиче и при Николае I, кстати, уже… потому что он военным министром стал в 1826 году. Это военный министр Польши. Причем тоже удивительный. Я не знаю, доживем ли мы когда-нибудь до такого военного министра. Потому, что из-за скудности средств, денег не хватало на польскую армию. Но на что тратил свои личные сбережения средств военный министр? На строительство больниц для польских солдат, госпиталей. Вот узнаем мы когда-нибудь, чтоб Шойгу вместо какого-то своего грандиозного особняка какой-нибудь построил бы санаторий для ветеранов боевых действий. Ну, так вот он частично, может быть, этот Гауке сам ошибся… Он вообще был очень популярен среди поляков. Еще раз повторюсь, это герой борьбы с российским деспотизмом. Честный, уважаемый человек. Личные средства на солдат тратит. Но он почему-то был уверен, что вот пользуясь своим авторитетом, ну, как Милорадович – да? – там в 825-м году, сейчас вот он выйдет к мятежникам, объяснит им всё, и они сложат оружие. Но получилось так же как у Милорадовича всё наоборот.

В. Дымарский― Наоборот.

М. Кузахметов― Только у Милорадовича две раны, а у генерала Гауке в последствии, когда его труп уже доставили к родственникам, было обнаружено у него 19 пулевых ранений в грудь. То есть бунтовщики хотели добить, отомстить ему. Просто, ну, вот кошмарная смерть. Растерзать. И вот аналогичным образом бунтовщики расправились с ещё 5-ю генералами и с одним полковником. Но у всей этой истории было необычное развитие, потому что по прошествии нескольких лет, когда восстание было утоплено в крови, подавлено, Николай I озаботился памятью о своих верноподданных в назидание полякам. И в Варшаве в 1801 году был поставлен памятник, который так и назывался памятник 6, ну, или там 7 генералам.

В. Дымарский: В 31―м. В 31-м, да?

М. Кузахметов― В 1841 году…

В. Дымарский: 41―м! Конечно. Да.

М. Кузахметов― И эскизы к нему, неслыханное дело, рисовал сам Николай I. Это был вообще огромный монумент 30-метровой высоты. Он вообще существовал до 1817 года. И даже когда немцы оккупировали Варшаву уже в ходе Первой мировой войны, они долго этот памятник не давали сносить. Но полякам, конечно, он не нравился. При первой же возможности они его снесли. Вот, кстати, не знаю, вот у нас же стоит, например, в Москве памятник Владимиру – да? – святому, который умер в то время, когда Москва ещё не возникла. Так вот в Москве сейчас вот на волне патриотических чувств можно было бы установить вот такой памятник 6 верным России польским генералов, например. Большой монумент. Церетели, наверное, его починил бы. Ну, в общем, больше этого памятника нет, а там остались воспоминания, конечно. Даже Кюри, Мария Складовская писала, что вот мы когда проходите мимо него, считали своим долгом непременно плюнуть, потому что вот, мол, какие предатели. Хотя еще раз повторюсь, эти люди вообще никакие не предатели. Они просто остались верны своей присяге и за это поплатились. Восстание началось. Варшава в руках восставших. Русские войска без боя, без сопротивления, без попыток подавить мятеж, который поначалу был стихийным, это не регулярные даже были воинские части. Русские покинули территорию варшавского… Царства Польского. Да? Уже не Варшавского герцогства. И на следующий день буквально после восстания собирается совет административный, ну, вот то самоуправление, которое существовало. Но эти люди, которых как могли, старались выбирать… Ну, это выборы какие-никакие проходили, но как мы уже рассказывали, неугодных по велению российской администрации просто не допускали, просто арестовывали, кстати. Вот приходит русский солдат и арестовывает в сейме неугодного депутата, потому что нечего. Мало ли того, что его законно выбрали, а он по нашим представлениям бунтовщик. Ну, так вот это было сра